Похищение Луны

Гамсахурдиа Константин Семенович

Тараш следовал за женщинами. Изредка взгляд его примечал сборчатую длиннополую чоху старожила, длинную бороду грузинского еврея или взлохмаченную шапку лезгина-оружейника. На Сионской улице кое-где мелькали тени лудильщиков, седельщиков, портных, чувячников.

У Сионского собора толпились нищие. Слепой бандурист пел о подвигах царя Ираклия II. [35]

— Купол этого собора был разрушен Джелал-эд-Дином — сказал Тараш.

Уже у входа в храм почувствовался запах ладана. В полумраке

мелькали силуэты согбенных людей. В церкви горело всего несколько свечей. Дьякон со встрепанной бородой бубнил псалмы.

35

Ираклий II (1720–1798) — грузинский царь, выдающийся государственный деятель и полководец.

— В ваших церквах очень неуютно, — заметила Каролина.

Тараш стал рассказывать ей историю ограбления храма, упомянул о фресках, замазанных известью по повелению царских губернаторов.

Тамар вышла вперед, поставила свечу в память матери, потом скрылась за колоннами.

— Удивительно, — сказала Каролина, — у этого города такая богатая история, а памятников так мало.

Тараш заступился за Тбилиси:

— Разве можно сосчитать, сколько раз сжигали его дотла арабы, монголы, иранцы! В Тбилиси было несколько царских дворцов. Здесь поблизости находился дворец царя Вахтанга, украшенный мрамором и ляпис-лазурью.

Однако надо идти, — перебил себя Тараш, — тетка Армадар рано ложится спать.

Он отыскал Тамар, молившуюся за одной из колонн, и заторопил женщин.

В ТЕНЬ ОБРАТИВШИЙСЯ КНЯЗЬ

Тетка Парджаниани по обыкновению сидела в старинном кожаном кресле с высокой спинкой, окруженная кошками.

Кресло было грязное, засаленное. Кожа местами потрескалась, из боков торчали вата и волос.

Одна кошка спала на коленях у хозяйки, другая взобралась на спинку кресла, третья дремала у ног. В углу мяукали двое котят. Судя по виду этих животных, за ними не было никакого ухода.

Старушка поцеловала в лоб Тараша, ласково погладила Тамар по голове, совсем как пятнадцать лет назад, когда впервые увидела ее на шервашидзевской свадьбе.

Армадар надеялась назвать Тамар своей невесткой и обрадовалась, когда Тамар и Тараш вместе предстали перед ней.

Каролину она тоже приняла приветливо. Справилась о здоровье дедушки Тариэла, о Херипсе, пожурила за то, что оставила спящую девочку одну в гостинице.

Тетка Армадар жила старыми понятиями. Вновь пришедших по очереди представляли почетной гостье — княжне Тамар Багратиони. Та была глуховата, и Армадар приходилось выкрикивать фамилии.

Княжна щурила глаза и по-французски выражала представляемым свое благоволение. Тарашу бросился в глаза блестящий лорнет, праздно висевший у нее на груди.

Гостей познакомили с Шакро Орбелиани — рослым, широкоплечим мужчиной, что-то прошамкавшим в виде приветствия: только два зуба осталось во рту у бывшего князя.

На нем была зеленая, изрядно потертая

куртка, и Тараш сначала принял его за рассыльного (потом оказалось, что он и в самом деле служит курьером в каком-то учреждении).

Уселись. Тараш время от времени посматривал на поблекшие черты былой красавицы.

Увяданье подкралось к ней, коснулось шеи, груди и щек. Старость разрушила некогда точеное, нежное лицо надменной женщины. Пепельно-серыми стали волосы. Только глаза сохранили янтарный блеск.

Вскоре появился еще гость — приземистый рябой старик.

— Это бывший генерал, — тихо объяснил Тараш Каролине. — В мировую войну он с одним батальоном захватил в плен целую турецкую часть. Турки прозвали его «шайтан-капитан». Он и не подозревает, что какая-нибудь американская газета дорого заплатила бы за его мемуары.

«Шайтан-капитан» достал из кармана газету, расправил ее и разложил на столе. Надев очки, обвел взглядом гостей. Его маленькие, горохового цвета глаза глядели из-за очков так же кротко, как глаза рыбы из-за стекла аквариума,

Тетка Армадар называла его в шутку «референтом мировой стратегии».

Причина его визитов в этот дом была вполне прозаична. После сверхурочной бухгалтерской работы он забегал выпить чаю и поиграть в нарды с Ношреваном Парджаниани.

Тараш завел беседу с «шайтан-капитаном».

Шакро Орбелиани, улучив минуту, потянул к себе газету. Вынул очки с треснувшими стеклами, нацепил их на свой горбатый нос, но так как они падали, то он придерживал их рукой и глядел на газету поверх стекол.

Тетка Армадар нетерпеливо допытывалась у него, какой ответ дан на ноту японцев и какие новые «демарши» сделал Литвинов.

Шакро нехотя что-то бормотал: его не радовали ни ответные ноты, ни демарши Литвинова.

«Шайтан-капитан» посмотрел на пустой стол, кинул взгляд на часы и собрался уходить.

— Останьтесь, он сейчас придет, — произнесла тетка Армадар таким голосом, каким говорят духи на спиритическом сеансе.

И действительно, раскрылась дверь, и в гостиную легкой походкой (бархатной поступью тигра) вошел высокий сухопарый мужчина.

На нем был спортивный пиджак цвета иволги, выцветшие зеленоватые брюки, высокие азиатские сапоги. Седоватая бородка удлиняла его лицо с прямым, правильной формы носом, овальным лбом и узкими глазами цвета медного купороса.

Ношреван Парджаниани радушно приветствовал гостей, с той немного слащавой любезностью, которая когда-то была свойственна грузинскому дворянству.

Троекратно расцеловал Тараша, приложился к руке Каролины, ласково потрепал Тамар по плечу.

Он принес с собой оживление и бодрость, сразу преобразившие эту унылую, пропитанную запахом старины комнату.

Увидев ненакрытый стол, Ношреван заявил:

— До сих пор я выполнял у своего режиссера роль князя, а теперь перейду на роль горничной.

Вышел на кухню, притащил кипящий чайник и занялся сервировкой чая.

Тетка Армадар усадила рядом с собой Каролину и засыпала ее расспросами о семье Шервашидзе.