Похождения Павла Ивановича Чижикова
Шрифт:
– А не поздновато будет?
– Мечтать никогда не поздно. Понимаете ли, нет?
Яков Геннадьевич оказался при всем человеком вполне образованным, не показывал недостатка в обходительной культуре, а в сандалиях был, видимо, в силу стесненных финансовых обстоятельств. Он проявлял себя к тому же чистюлей и аккуратистом, что было заметно, опять же, по белоснежным шерстяным носкам и по-солдатски подшитому белому воротничку к клетчатой ковбойской рубахе из мягкой фланели. Это выдавало в нем отставного военного еще застойного, брежневского образца, туповатого, однако добродушного, не злонамеренного и мечтающего посвятить остаток жизни, как и его кумир-эпикуреец, приобщению к пошлым
Из всего Чижиков вывел, что Крамской может стать хорошим исполнителем новой коммерческой инициативы, филигранно следующим всем инструкциям, после чего, не отходя от края пропасти ни на шаг, изложил суть дела, дословно пересказав известную статью в «Деловой Правде».
Он был так убедителен, что Якову Геннадьевичу тут же захотелось снять родовой стресс, потому что он мгновенно уверовал, что в его последних сексуальных неудачах эротического характера, несмотря на богатую фантазию, виноват как раз он самый, оглушивший дитятю Яшеньку при рождении, потому как все другие способы преодоления полового бессилия больше не помогали. Даже регулярное хождение в храм, где молился святому Спиридону Тримифунтскому, покровителю мужчин в случае половой нужды и падения уровня тестостерона.
– А как бы мне самому того? – поинтересовался Крамской у Чижикова.
– Это можно. Вам бесплатно или за деньги?
– Бесплатно, конечно.
– То есть без возврата?
– То есть вы не даете гарантии, что стресс когда-нибудь не вернется?
Это надо было хорошенько обдумать. Крамской неожиданно подсказал, что возможен рецидив, что стресс может вернуться, скажем, через полгода, пускай год, как последствие другого стресса. Это во многом меняло дело, расширяло перспективы пополнения кармана и умножения капитала за счет хроников из неврастеников.
– Дорогой ты мой, – закричал Чижиков Крамскому и неожиданно обнял его, отчего тот окаменел.
– Вы даже не знаете, какой вы стервец-молодец! Конечно, с возвратом. То есть я верну фотографию, которую вы мне принесете, с доказательством о снятии родового стресса, – тут он замешкался, потому что на радостях вдруг распахнулась его душа, но он вовремя ее сузил, – отдадите двадцатку потом, с общих дел.
На этом они расстались. Чижиков пошел на прием к губернатору по случаю юбилея города, который не стали отменять из-за траура по погибшему рабочему – слишком значительное было торжество и слишком скромным было несчастье.
На приеме присутствовала вся элита губернии: местные знатные дамы, жены чиновников, сами чиновники, их дети, в том числе и завидные невесты. Роль офицеров, расквартированных в гарнизонах, в городе выполняли казаки, разукрашенные орденами и медалями, глядя на которые складывалось впечатление, что страна с 1985 года непрерывно воюет, а казаки умудряются быть на государственных приемах и одновременно участвовать в боевых действиях на всех фронтах.
Чижиков пригляделся к одному из орденов на груди казака в чине полковника, и он показался ему очень похожим на орден Ушакова I степени, полученный странным образом минуя вторую. Павел Иванович поинтересовался, за какую такую морскую кампанию казачий полковник удостоен высокого генеральского ордена, кавалеры которого в количестве 47 штук были известны наперечет.
– Сильно умный, – сказал обиженный полковник
– Да и ты сам себе на уме, – крикнул ему вдогонку Павел Иванович, – орденок отстегни, не по чину будет.
Сколько теперь развелось таких самозванцев, думал про себя Павел Иванович, рассуждая о судьбе России, где всегда находятся люди, готовые примазаться к чужим славе и подвигам, чтобы заполучить уважение и расположение окружающих на фуфу. И ладно если просто наслаждаться почетом задарма – так ведь они еще умудряются за это получать финансовые средства, жить безбедно и брать не по чину. Эти ушлые людишки, думал Чижиков, уже захватили половину России, построили себе дома по берегам отечественных и зарубежных водоемов, хоромы с внутренним бассейном и баней, а на чем сделали деньги, что на свет произвели, кроме детей и отходов жизнедеятельности, – неясно.
Одному богу известно, на чем. Скорее всего, присосались к нефтяной трубе или к власти либо потихоньку осваивают налоги, выдоенные из таких фирм, как «Чижиков и Ко». Было видно, что казак задел нашего героя за живое, потому выходило: орден – хоть и дешевая подделка и пустяк, зато содержание казака было на его, Павла Ивановича, кровно заработанные деньги, а их было жаль.
Разволновавшийся Чижиков пошел подкрепиться бульоном с расстегаями, любезно представленными в губернском меню. Он всегда ел, когда был нервно возбужден, поэтому наел себе небольшое плотное брюшко. Еда была отменной, и Павел Иванович попробовал практически всё: и икру, и семгу, и даже местный борщ, к которому отдельно подавалась гречневая каша – местный деликатес, который, как его здесь же научили, следует есть по-особому, зачерпывая борщ ложкой уже с кашей внутри. Так ему подсказал один местный, оказавшийся на поверку министром туризма. Не помешало под разговор выпить водочки.
Павел Иванович поинтересовался, как тут дела обстоят с дамским полом, до коего у него всегда была охота, но не всегда доходили руки.
– Не считая, конечно, русоволосых несовершеннолетних красавиц, которых пусть обхаживают стройные курсанты местного военного училища, – уточнил Павел Иванович, зная губернские обычаи.
Оказалось, что на месте с этим делом обстояло совсем неплохо, и Исаак Израилевич Фридман – так звали случайного собеседника – указал на двух дам необычайной красоты, вдову и дочь бывшего тоже министра, однако провинциального образования. Павел Иванович обомлел и хотел было попросить товарища познакомить с дамами, но тут его срочно позвали к мэру.
– Ты мне тут народ не баламуть, – сказал мэр Павлу Ивановичу. – Казаки мне город помогают держать в узде. А цацки эти у них – слабость, сам понимаешь. Пусть. Полковник подходы к дискотеке «Пять углов» охраняет, а туда ходит моя дочь. Правильно, Петрович?
– Правильно, – буркнул полковник.
– Ну, иди, иди, – сказал ему мэр Бобриков таким тоном, как отправляют от себя детей или собак, – нам нужно остаться наедине.
Петрович ушел.
– Я слышал, ты хочешь наладить у нас бизнес?
– Хочу. Кстати, Крамской от вас был?
– Знаешь, что характеризует государственного человека? Умение правильно занять оборонительно-наступательную позицию. Например, при либералах дискотека называлась «Пентагон», а при мне – «Пять углов». И теперь ее охраняют казаки.
– Это так. А что от меня-то нужно?
– Я тебе – налоговые послабления для твоего филиала, ты мне – разницу в карман, а если кто от тебя что потребует дополнительно, бандиты, органы, эпидемстанция, пожарные, ты мне скажи, я всё улажу.