Похождения штандартенфюрера CC фон Штирлица
Шрифт:
— Сейф? — переспросил Штирлиц.
— Натюрлих. Сейф я привез с собой… Так. Деньги есть?
— Есть, — ответил Штирлиц. — Тебе сколько?
— Сколько не жалко.
Штирлиц достал две упаковки рублей.
— Это будет авансом, — пояснил Мюллер, пряча деньги в нагрудный карман. — Завтра приду в это же время, вели секретарше привести рабочих, пусть они все сделают. Я остановился в гостинице «Москва», номер 2863 под своей фамилией.
— Под фамилией «Мюллер»? — спросил Штирлиц. — Тебя все будут принимать за еврея.
Улыбающийся Мюллер
— А я теперь и есть гражданин Израиля. Ты не волнуйся, дружище, раз я здесь, теперь все будет хорошо.
Штирлиц попытался посмотреть Мюллеру в глаза, но глаза бывшего шефа Гестапо каждый раз ускользали.
— Мюллер, а что ты будешь делать?
— Работать в твоем ШРУ.
— А что ты будешь делать в моем ШРУ?
— Анализировать информацию, вырабатывать стратегию, считать деньги, замышлять коварные планы… Одним словом, я буду думать.
— А я?
— А ты будешь бегать по городу и раздавать пули и оплеухи направо и налево. Не собираешься ли ты сказать, что можешь быть Аналитиком с большой буквы?
— Ладно, договорились, — согласился Штирлиц. — Ты как был, так и остался канцелярской крысой.
Лицо Мюллера расплылось в слащавой улыбке.
— Котом. Канцелярский кот — это лучше. И чтобы «блюдечко с молоком» было всегда вовремя, иначе, я не играю… Кстати, это Саид, — сказал Мюллер, кивая на негра.
Глаза негра были как у давешнего бегемота — маленькие и проницательные. Уловив оценивающий взгляд русского разведчика, негр с достоинством поклонился.
— Тоже гражданин Израиля? — поинтересовался Штирлиц.
— Нет, я ему случайно жизнь спас. Летели в Москву, понимаешь, в самолете, он так боялся, так боялся! Я ему скормил полпачки снотворного, он отрубился и спокойно долетел до Москвы. Потому и не умер от страха. А у них принято за такие вещи быть по гроб жизни обязанным. Он теперь на меня работает. Один из самых преданных моих сотрудников. Пока единственный. Штирлиц, прошу как друга, к завтрашнему утру раздобудь для меня секретаршу. Но только умную и красивую. Хорошо бы брюнетку для разнообразия, потому что блондинка у тебя уже есть. И желательно с чувством юмора, — Мюллер перешел на нравоучительный тон. — Знаешь, Штирлиц, даже очень красивая девушка бывает не лишена чувства юмора…
— Хорошо, — ответил Штирлиц и проводил Мюллера восторженным взглядом.
— Я позвоню Борману, он к тебе явится с повинной.
Мюллер ушел, сопровождаемый Саидом, который тащил его чемодан. Со своим чемоданом Мюллер не расставался никогда, так как боялся, что его могут украсть. В нем он сохранил свои самые любимые дела на сотрудников Рейха. Не беда, что Рейха уже давно не было, а сотрудники куда-то подевались. Хорошее досье все равно остается хорошим досье. Мюллер был счастлив. Теперь ему представилась возможность заиметь для своего собрания закрытые стеллажи в ШРУ.
Штирлицу он тоже был искренне рад, но постарался этого не показать, чтобы не смущать негра Саида.
Через полчаса в ШРУ заявился Борман. Несмотря на «вторую молодость», Борман
— Прости меня, Штирлиц!
— Прощаю!
Борман радостно осклабился.
— Штирлиц, меня надо спрятать! За мной по пятам ходят агенты ГКЧБ. Если меня не спрятать, они меня как пить дать замочат. А если меня замочат, я не смогу быть тебе полезным. А если я буду тебе полезным, я тебе пригожусь!
— Ладно, — сказал добрый Штирлиц. — У нас в здании есть классный подвал, поставим раскладушку, будешь там жить.
— Спасибо, Штирлиц! А секретаршу мне найдешь?
— И ты туда же! — возмутился руководитель ШРУ. — Не успел начать работать, уже секретаршу ему подавай. Ты теперь не партайгеноссе, ты разжалован до рядового эсэсовца! Дослужись сначала хотя бы до штандартенфюрера!
Борман покорно согласился.
— Где мой подвал? — спросил он, поднимая чемодан.
— В подвале, — ответил Штирлиц. — А чемоданчик с таблеточками оставь здесь. Мюллер привезет сейф, будем хранить твои «колеса» под замком.
Обдумав запросы Мюллера, Штирлиц пришел к выводу, что за секретаршей ему придется специально ехать на «Конкурс красоты». Показав удостоверение почетного чекиста, Штирлиц в сопровождении успевшего омолодиться Айсмана прошел в переполненный зал.
По сцене ходили длинноногие красавицы в купальных костюмах с фигурами «девушек с веслом» и с лицами продавщиц продуктовых отделов. В поисках потенциального спонсора девушки озабоченно стреляли глазами по комиссии, состоявшей из пяти пожилых мужчин и одной стареющей дамы в большом лиловом берете. Дама разглядывала их в лорнет и морщилась, видимо, не находя для себя ничего интересного.
Мужчина с плешивой головой задумчиво чесал в голове линейкой и ставил на фирменном листе бумаги оценки, выставляемые комиссией. По сцене с микрофоном в руках прыгал кучерявый, похожий на гомосексуалиста ведущий по фамилии Пруткин. Фамилия была написана на табличке, прицепленной к лацкану дешевого пиджака.
— Так! Все показали грудь! — командовал Пруткин, ощупывая показываемое. — Быстренько, девочки, быстренько! Мамзель! Что вы копаетесь! Вы не у гинеколога!
— Уважаемый! Так и по морде можно схлопотать! — запротестовала девица басом, но Пруткин не мог уже остановиться. Он все щупал и щупал девицу за полную грудь, пока та не размахнулась и не влепила ему звонкую пощечину.
— Нахал! — возмущенно воскликнула девица. — А похож на вполне приличного гомосексуалиста!
— Девушка! Где же ваша грациозность? — с упреком заметил на это Пруткин и распорядился: — Эту — убрать! Она совершенно лишена хороших манер!
Два мальчика в костюмах с голубыми блестками оттащили повизгивающую девицу за кулисы. В зале вяло пошумели, словно только этого все с таким нетерпением и ожидали.
Появившись на конкурсе, Айсман радостно потер руки. «Сейчас и этот попросит секретаршу», — Штирлиц вздохнул и вышел на сцену.