Поиск дорог
Шрифт:
Сомнений больше не оставалось, кто виноват в смерти остальных жителей деревни.
— Ты отлично разделался с этим негодяем, — торжествующе произнесла Бренна.
— Он сам с собой разделался. Я лишь чуть ускорил этот процесс, — едва заметно покачал головой Дим. Он бросил короткий взгляд на сестру, которую Энтони держал за руку, ни на миг не отпуская. На ее коже ярко выделялись следы ожогов.
— Ты отличный стрелок, — он перевел взгляд на художника. — И луки у вас отличные. Такие же, как и у Кристиара. Работа мастера — сразу видно. Откуда они здесь?
— Это я их сделал, —
Димостэнис провел рукой по лицу.
— Энтони Ингард, — он наконец понял, почему это имя всегда казалось ему смутно знакомым. — Мариш Ингард — твой отец?
Художник кивнул.
Мариш Ингард известный на всю страну оружейник. Лучший за многие ары. Они жили в Маракоэйре, в крупном промышленном городе, где отец имел свое собственное производство. Мама Энтони — известная художница, чьи картины украшают стены многих богатых Домов Астрэйелля. Их семья была известна, богата и пользовалась уважением. Все изменилось, когда погиб Стефан Эллетери. На труд Мариша наложили лицензию, и теперь он был обязан работать на империю, то есть отдавать свои работы и получать за это гроши. Либо же пригрозили обвинить его в создании подпольного течения и заговоре против погибшего императора.
Мастер не растерялся, он уже давно, как только началась смута, был готов к решительным шагам. Мариш продал свой завод одному шакту за очень хорошие деньги со всеми заготовками и чертежами и вместе с семьей переехал жить в другое место.
Отец стал обучать Энтони своему мастерству, но тот больше любил работу с живым материалом — бумага, дерево, карандаши, к тому же его больше волновали работы мамы. Он уехал учиться в Эфранор, где уже выбрал ремесло архитектора и стал этим зарабатывать себе на жизнь.
— Что случилось с твоими родителями? — спросила Элени.
Дим уже приготовился выслушать очередную грустную историю, когда Энтони, пожав плечами, спокойно ответил:
— Ничего не случилось. Они живут в том же городке. Благо у моей семьи достаточно золотых, чтобы позволить себе жить, как они хотят. Отец еще долгие ары делал арбалеты, к тому же продавал чертежи оружия тому дельцу, который купил его производство.
Димостэнис был рад слушать, что с семьей Энтони не произошло ничего плохого. К тому же вдруг понял, почему судьба не развела его с Элени.
Выросший в талантливой семье, всегда имевший дом, родителей, Энтони не знал бед и трудностей жизни. Такой же талантливый, как и его родители, умный, ироничный, открытый он не видел в одаренных врагов.
Элени же девочка, выросшая в изолированном от любой бури мире, наивная, любопытная, тянущаяся ко всему интересному, не успела увидеть, что окружающая ее реальность гораздо сложнее и живет по своим строгим правилам и законам.
Встретившись, эти двое по своему обыкновению просто не увидели преграды, которая стояла между ними.
О, Боги! Какое оказывается полезное и замечательное умение — просто чего-то не видеть!
Димостэнис вышел из дома. Проходя мимо знакомых мест, вспоминал последние миноры своей жизни, стремления
Людей он увидел у дома собраний. Дверь была настежь распахнута, так же, как и окна. На сегодняшний вечер там было слишком мало места для всех желающих. Значит тот, кого он ищет внутри. Надо было идти туда.
Он выпустил серебряные искры, и они надежным щитом расползлись по коже. Больше он не допустит прежних ошибок — не будет открыт и доверчив.
Дим приблизился к дому. Его заметили, стали расступаться, давая ему пройти. Конн сидел как обычно за столом, рядом осунувшийся, бледный, все еще не пришедший в себя Мартан.
— Я хочу забрать свои вещи, — произнес Димостэнис, остановившись в двух шагах от старосты.
— Вот, — Конн указал на край стола, на котором лежала его печатка и бумаги.
Дим надел цепочку на шею, положил письма в карман штанов. Люди все так же молча наблюдали за его действиями, будто чего-то ожидали. Он огляделся вокруг. Наверное, следовало что — то сказать. Сейчас, не связанный со стихиями, он не мог так явно чувствовать настрой толпы, ее помыслы. Как ему показалось, уже не было той враждебности и отчужденности, которые давили на него на берегу реки. Скорее ожидание и возможно чувство вины. Впрочем, может ему все это лишь показалось.
— Мы сегодня провели выборы, — произнес вдруг Конн, разорвав замкнутый круг тяжелого молчания.
— Поздравляю, — сухо ответил Дим.
— Обычно у нас несколько кандидатур и люди выбирают одного из них. Сегодня же не было названо никаких имен. Каждый мог написать имя того, в кого он верит и хочет видеть своим предводителем.
Дим вежливо кивнул, ему было все равно.
— Вот посмотри, — Конн кивнул на большой глиняный горшок, в котором лежали маленькие полоски бумаги.
Димостэнис подошел, взял одну из них, развернул, прочитал. Бросил на стол. Взял второй. Третий…
— Можешь мне поверить, там везде будет одно и тоже имя, — заверил его староста. Бывший староста.
— Зачем все это?
— Ты же сам сказал, люди выберут того, кто молод, удачлив, бесстрашен, кому хотят верить.
— Верить? — язвительно усмехнулся Дим. — Мне? Вы забыли? Я — Димостэнис Иланди! И-лан-ди. Высокородный мерзавец, каратель и гонитель. Творящий беззаконие и втершийся к вам в доверие, чтобы притащить на плаху. Я ничего не забыл?
С каждым словом выплескивалась обида. Он и сам не мог представить, что ее так много. Как за эти несчастные несколько миноров он сумел настолько привязаться к этим людям? Сейчас, когда высказался, вроде чуть полегчало.
Со своего места поднялся Мартан. Подошел к Диму, остановился в нескольких шагах. Поднял руку, демонстрируя сильный ожог на запястье.
— Я обжег о тебя руку, — обвинительно произнес тот.
Несколько мгновений они смотрели друг на друга. Обжег руку! Дим начал смеяться. Ар назад если бы смертный посмел поднять на него эту самую руку, то ожог был бы манной небесной. В лучшем случае он остался бы без руки. Да, о чем он думает? Ар назад он даже представить не мог, что кто-то вообще посмеет поднять на него руку. Тем более обычный смертный.