Пока ты видишь меня
Шрифт:
– Эй! Какие три? Закажи шесть! Чтоб хоть чуток удовлетвориться, нужно съесть не меньше чем по две.
– И правда.
Он впервые за очень долгое время согласился с Чхолем и быстро защелкал мышкой. После того как он сделал заказ онлайн и оплатил его кредиткой, на лице Хана почему-то отразилось какое-то облегчение.
Сегодня в череде скучных дней сотрудника отеля ждало необычное событие. Получив курочку от доставщика, он поднялся на этаж, но увидел только открытую дверь и пустую комнату. Выглядя совершенно растерянным, он оставил еду на столе и
Мимолетное раздражение быстро рассеялось, как только мы увидели хрустящую курочку. Похоже, я очень по ней изголодался за все то время, что ел один только кимбап. Мы впились в сочную курятину, не говоря друг другу ни слова. Только тогда, когда я доел полторы тушки, тишину нарушил звук открывающейся крышки от кока-колы.
– А стаканы здесь есть?
Пока Чхоль оглядывался вокруг с пластиковой бутылкой в руках, Хан подошел к шкафу и выудил оттуда три бокала для вина. Чхоль, наливая в них колу, шутливо усмехнулся:
– Я впервые пью из бокала для вина!
Когда Хан увидел, с какой гордостью продекламировал это Чхоль, на его лице возникло смущенное выражение, как у меня тогда, на станции метро.
– Не кажется ли вам, что в наши дни в мире живых как-то беспокойно?
– Верно, беспокойно, – четко произнес я, делая глоток колы и глядя прямо на Чхоля. Имея в виду, что беспокойно тут именно из-за него. Но он только кивнул с серьезным лицом:
– Так и есть. Чувство, будто что-то должно произойти.
Хан, жуя куриную грудку, прищурился:
– В последнее время уж больно часто кричит ворон. Это определенно не к добру.
– Все не так зловеще, как раньше. Помнишь, что было во время войны? [15]
– Эх, не началось бы такого снова. Тогда мы были жутко заняты.
Чхоль вздрогнул, показывая, как ему тогда это надоело, и выпил колу залпом. Вряд ли будет война. Если бы виднелись хоть какие-то ее признаки, в Мёнбуджоне провели бы большую внутреннюю реорганизацию. Перегруппировка жнецов, отправленных в заграничные филиалы, укрепление контактной сети на случай чрезвычайных ситуаций для тех, кто работает на Корейском полуострове. Жнецов из отдела возвращения душ (отдел, который направляет души во время ритуальных обрядов и следит за их благополучным возвращением) на время перевели бы для работы в местных филиалах, типа наших. В таком случае и мы втроем, разбросанные по стране, собрались бы вместе, как сейчас, чтобы вести другую войну.
15
Речь о Корейской войне (1950–1953).
Мы сидели с растерянными лицами и молча ели курицу, запивая ее колой. Казалось, что-то произойдет, пусть это будет и не война. Потому что ситуации, когда мы все трое чувствовали беспокойство, происходили крайне редко. Как только я убрал руки от курицы, как будто у меня пропал аппетит, Чхоль совершенно естественным образом пододвинул ее к себе, не забыв и о маринованной редьке.
– Хён, вы не получали никакой информации?
– Я тоже ничего не
– Ангел из вашего района ничего не говорил? Вы ведь вроде близки с ним?
– Мы только здороваемся. Чхоль, а у тебя?
– Если бы я что-нибудь услышал, разве сидел бы молча? Сам ничего не знаю, вот и спрашиваю. А не происходило ничего особенного?
Хан на мгновение задумался и сказал, что ничего такого не было, но я начал колебаться. Потому что внезапно мне вспомнился парень, которого я встретил в святилище Чонмё. Чхоль округлил глаза, словно спрашивая: «У тебя что-то случилось?»
Я щелкнул языком и небрежно заговорил:
– Как-то раз я не дал одному парню совершить самоубийство, но сегодня мы с ним случайно столкнулись. И он меня видел.
– Как? Ему что, недолго жить осталось?
– Его жизненный путь пройден не полностью. Похоже, ему снова захотелось умереть.
– Такие люди часто встречаются. Поэтому я не вмешиваюсь в дела, связанные с самоубийством.
– Ты все еще так себя ведешь? Совсем в тебе никакого сострадания! Можно и помочь, если проходишь мимо.
– И что, если помочь? Они сами не осознают своих возможностей и в итоге кончают с собой, приближая к себе врата в потусторонний мир, которые еще даже не открылись полностью. Они совершенно не подозревают, что так попадают в круговорот повторяющейся боли, которая и за смерть-то не признается.
– Так разве мы не поэтому им помогаем?
– Я не настолько любезен. И добродушием не отличаюсь.
Хан резко закончил и поднялся, сказав, что ему нужно вымыть руки. Когда он направился в ванную, Чхоль с яростью ткнул в него пальцем. И почему он, даже прожив столько времени, ведет себя все так же по-детски?
– Хён, хочешь, я помогу?
– Что? Если ты про курицу, ты и без того ее ешь.
– Я не о курице, а о том пацане, который тебя видит. Я помогу.
– И как же?
– Ну можно же что-то сделать, совет, например, дать? Что он вообще за человек?
Что за человек? Я посмотрел на колу, из которой медленно выходили пузырьки. Так она становится лучше. Кола, которая уже немного выдохлась, была слаще и не так сильно щипала, как та, которую только что открыли. Короткий миг, когда пузырьков еще достаточно, чтобы было приятно пить. Я сделал несколько глотков напитка, плескавшегося в моем бокале.
– Обычный.
– Вот как?
– Именно. Просто один из людей, проходящих через обычные страдания.
– А страдания могут быть обычными?
Вслед за ухмыляющимся Чхолем я тоже слегка улыбнулся. Когда я поставил на стол пустой бокал, Хан уже как раз выходил из ванной.
Глядя на его недовольное лицо, я прошептал:
– Для нас-то это повседневность.
Для жнецов страдания – это часть повседневности. Это не значит, что они сами испытывают боль, для них это скорее часть «работы», пронизывающая всю обычную жизнь. Потому что смерть зачастую сопровождается страданиями. В то же время через смерть люди достигают свободы иного уровня. Это подобно боли, которую люди испытывают при рождении, так они переходят в новый мир.