Поклонник
Шрифт:
– А ты как думаешь? Я же не просто так вызвал тебя с урока. Сейчас вся школа на занятиях и можно не беспокоится, что кто-нибудь прервет нас в ближайшие двадцать минут. Так что перестань ломаться, давай сделаем это по-быстрому, – слова, как удары хлыста звучат грубо и унизительно.
– Нет! – отталкиваю его, но тут же одергиваю сама себя. – Эммм. Не подумай, – уклоняюсь от его назойливых прикосновений, от которых хочется блевать, – я не отказываюсь. Понимаю, сейчас я не в том положении, чтобы отказывать. Но не могу… вот так. Все-таки, для первого раза это не очень подходящий момент. Он должен быть более спокойным
Его рука ползет по моим ногам, задирая узкое платье и подбираясь к трусикам. Еще немного и он запустит сухие шершавые пальцы под кружево резинки. Почти рыдаю от отчаяния, мечтая только о прекращении этой пытки.
– Если сделать все правильно, у тебя будет время и возможность увидеть и почувствовать больше, чем сейчас, – последние попытки убедить Альберта выглядят жалко. – Может, все же стоить немного потерпеть ради еще большего удовольствия. Что скажешь?
«Твою мать! – вопит внутренний голос. – Это же надо было так вляпаться! Детка, кажется, ты села на колесо судьбы и теперь оно несет вперед с умопомрачительной, сносящей башню скоростью. Вот же «везучая», дура. Мало тебе одного любовника, так еще и второго подавай? Что за гребаный любовный треугольник?»
– Я же говорил – ты умная! – прерывает мои размышления мужчина. С видимой неохотой он отрывается от меня, тяжело вздыхает, и его руки, наконец, убираются с моего тела. – Может тогда у меня? В семь вечера?
– В семь не могу. Вы же, – осекаюсь, – ты же сам назначил меня дежурным учителем. Сегодня и завтра придется остаться после уроков, присмотреть за наказанными учениками. Может, отложим до четверга?
– Ни за что! – его тон резок и категоричен. – Жду тебя сегодня в половине девятого. Поняла?
– Да, – обреченно отвечаю я.
– Вот и славно. Вот и договорились. Хорошая девочка! – он шлепает меня по заду и улыбается во весь рот. От этой плотоядной улыбки, от нетерпеливого похотливого взгляда, скручивает живот.
Альберт записывает свой адрес на листке, выдернутом из ежедневника, и произносит, не поворачивая головы:
– И еще. В следующий раз решай проблемы с учениками в пределах класса. У нас не принято выгонять учащихся во время урока. Еще раз увижу детей, болтающихся по коридору в учебное время… хм. Заставлю отрабатывать, – мужчина поднимает голову и смотрит с таким превосходством, что у меня замирает сердце. – На коленях.
Его гадкий смешок заставляет желудок сжаться. Снова подступает тошнота. От этих слов становится так противно, и я чувствую себя грязной и словно испачканной.
Не глядя беру со стола листок, складываю его пополам, кладу в карман и молча выхожу из кабинета.
***
Остатки уроков проходят в каком-то полусне и словно мимо меня. Даже общение с Татой за чашкой кофе в столовой во время большой перемены не приносит облегчения. Как ни пытаюсь сосредоточиться на разговоре и вникнуть в его суть, все равно упускаю нить повествования. Ее радостный голос служит скорее задним планом, и гудит на высокой ноте где-то там, вдалеке. Периодически, как болванчик киваю ей в ответ и вставляю одобрительную или осуждающую реплику. Кажется, девушка не замечает, насколько далеки мои мысли.
Украдкой
– Клара, ты вообще слышишь меня? – этот вопрос внезапно вырывает меня из размышлений и буквально за шкирку вышвыривает в реальность. – Я спросила, заметила ли ты, как учитель музыки, Лев Борисович, смотрит на тебя украдкой из своего любимого угла?
– Этот престарелый девственник с толстенными очками, рыжей нашлепкой вместо волос на голове и выступающими передними зубами?
– Клара! – восклицает собеседница и притворно шлепает меня по руке. – Как тебе не стыдно так говорить о бедном Льве Борисыче? – затем она глупо хихикает и добавляет чуть слышно, наклонившись через стол почти к самому моему лицу. – Но тут ты совершенно верно все подметила, и не поспоришь. Потому в коллективе за глаза его называют рыжим кроликом. Но, это только между нами, девочками. Ты же никому не расскажешь, что я проболталась?
Даю ей торжественное обещание, что сохраню секрет и даже под пытками не выдам имя того, кто выдал мне эту страшную тайну. С этими обещаниями оставляю Тату в одиночестве и спешу на следующий урок.
***
К концу последнего занятия, всеми способами отгоняя от себя непристойные видения того, чем может закончиться этот день, принимаю решение рассказать обо всем Карлу.
Когда раздается последний звонок, в коридорах становится суетливо. Двадцать минут спустя школа приходит почти в полное запустение, все расходятся по домам, и в здании остается только пять человек. Два наказанных мною ученика, я, уборщица и охранник.
Наконец-то тишина. Только периодический звон ведра в глубине коридора напоминает, что на этаже еще кто-то есть, помимо нас троих в кабинете литературы.
Пока Карл с Майей делают домашние задания, пытаюсь готовиться к урокам на завтра. Подготовка идет из рук вон плохо. Не могу сосредоточиться ни на чем, кроме предстоящего разговора. Все размышления крутятся вокруг того, как сказать обо всем Карлу. Поверхность стула кажется такой неудобной, словно я сижу на "стуле инквизиции" и его раскаленные острые шипы впиваются мне в ягодицы.
От нетерпения каждые полминуты поглядываю на учеников, периодически замечая, как Майя украдкой смотрит на Карла, пока тот не видит. И какие нетерпеливые взгляды он кидает на меня.
– Можно выйти? – внезапный вопрос Майи выводит меня из состояния ступора. – В туалет.
– Да, конечно, – говорю, еле скрывая радость и чуть не во всю силу легких выдыхая от облегчения.
Как только за ней захлопывается дверь, Карл срывается с места и с ходу впечатывает мне в губы страстный поцелуй. Резко отстраняюсь и смотрю на него с недоумением и укоризной.