Поле битвы - Берлин. ЦРУ против КГБ в холодной войне

Бейли Джордж

Оглядываясь назад, можно сказать, что Международный конгресс юристов продемонстрировал высокую репутацию Свободных юристов и эффективность их деятельности. Советы по-своему засвидетельствовали свое отношение к комитету, похитив Линзе и устроив пропагандистскую кампанию. Внутри БОБ к расследованию похищения доктора Линзе и других подобных дел подключилась контрразведка, усиленная офицерами из германской миссии. Комитет продолжал действовать при поддержке ЦРУ, однако возникавшие проблемы постепенно привели его к распаду. Некоторые из этих проблем уже были заложены в проекте, другие появились из-за постоянного внимания КГБ и восточногерманского МГБ, в остальных виновато ЦРУ [306] .

306

Confidential interview, 1 Vfr. 1995, and Walter O’Brien, interviews, 15 Aug. 1994, 23 Var. 1995, former BOB CE branch chief.

СВОБОДНЫЕ ЮРИСТЫ СТАНОВЯТСЯ ВОЕНИЗИРОВАННОЙ ГРУППОЙ

Несмотря на то, что корейский конфликт к концу 1951 года выродился

в позиционную войну на истощение, в Вашингтоне и в НАТО о нем постоянно помнили, опасаясь потенциально возможного конфликта Восток—Запад в Европе. Директива о национальной безопасности от 23 октября 1951 года призывала к развитию сил сопротивления в районах, находящихся под советским контролем, и обеспечению готовности этих сил на случай войны [307] . Для германского ОПК это означало создание «запасных» соединений в Восточной Германии — тайных оперативных групп, обеспеченных радиосвязью, но не предпринимающих никаких действий, если не начнется война. Предпочтение, естественно, отдавалось агентам, у которых был «серьезный мотив», а, кроме того, хорошее знание условий в ГДР, следовательно, самыми подходящими были Свободные юристы.

307

Warner. Under Harry Truman, doc. 73.

1952—1953 годы, когда мысль предложить Свободным юристам тайную военизированную деятельность в Восточной Германии обсуждалась в Вашингтоне, были, вероятно, не самым лучшим временем для решения такого важного вопроса. ЦРУ подверглось серьезной реорганизации. В январе 1951 года ОПК и ОСО стали подчиняться заместителю директора по планированию (DDP), но лишь в августе 1952 года это стало реальностью. Обе структуры были объединены и в Германии, ОПК и ОСО в Берлине интегрировались в единый отдел под руководством шефа БОБ. (Бывший ОПК переехал из своего прежнего дома в Темпельхофе в новые офисы в Далеме лишь летом 1954 года [308] .) Эти изменения улучшили Управление тайными операциями ЦРУ, однако офицеры берлинского ОПК считали, что от перемен «выиграл» ОСО. Они сожалели о своей прежней независимости, и отношения с новым шефом БОБ были у них натянутыми.

308

Ibid., docs. 78 and 79.

В памятной записке от 12 мая 1952 года шефу восточноевропейского Управления Генри Хекшер, тогда находившийся в Вашингтоне, перечислил причины, по которым он был против военизированного статуса Свободных юристов. Вспомнив о своем собственном желании в 1950 году усовершенствовать разведывательную деятельность комитета, он отметил сильное сопротивление шефа ОПК любой деятельности, «превращающей свободных юристов в придаток разведывательных операций». Хекшер понимал, что военизированный статус изменит суть организации, и ее внимание не будет в первую очередь сосредоточено на беззакониях в ГДР. И он подвергал сомнению утверждение Хорста Эрдманна о четырех тысячах сторонников Свободных юристов в советской зоне, называя его пропагандой. Гораздо важнее, говорил Хекшер, что ни Эрдманн, ни его люди не имеют соответствующей подготовки и соответствующего характера, следовательно, не могут соблюдать дисциплину и заботиться о своей безопасности, без чего невозможно проведение военизированных операций на вражеской территории. В конце Хекшер не преминул заметить, что новый военизированный статус Свободных юристов вызовет расследование советской и восточногерманской служб безопасности. Зачем, не понимал Хекшер, надо выставлять напоказ такую тонкую акцию как военизированная запасная операция? С его точки зрения, разведке противника проще простого засечь переход Свободных юристов из одного качества в другое [309] и соответственно направить силы на новое образование.

309

Memorandum for Chief, EE, from Henry Hecksher «Amendment No. 3 to Project», 12 May 1952, CIA-HRP.

Слова Хекшера были пророческими, и все же ЦРУ решило утвердить Свободных юристов в качестве военизированной группы. К несчастью, МГБ, благодаря Линзе, уже было в курсе этих планов. Генерал Каверзнев добрую часть своего доклада от 3 марта 1953 года посвятил новому тайному отделу Комитета свободных юристов [310] . В конце лета 1953 года, во время операций после мятежей 17 июня, советская и восточногерманская службы безопасности арестовали членов запасных агентурных сетей, а также так называемых агентов Гелена. Наверное, Гелен был отчасти вовлечен, ибо главный агент, вышедший в отставку, флотский офицер высокого ранга, который был выбран заместителем Эрдманна для проведения в жизнь военизированного проекта, состоял также в организации Гелена.

310

Доклад, Каверзнев — Игнатьеву, 3 марта 1953 г., АСВР. Каверзнев называет его отделом «Д», и этот новый отдел должен был создать агентурные сети в Восточной Германии для поддержки военных операций, «планируемых американцами».

В любом случае, восточногерманская пресса обвинила Свободных юристов в участии в операции. И это обвинение потребовало еще одного расследования контрразведки БОБ [311] . Бывший офицер БОБ вспоминает, что офицеры, занимавшиеся военизированными организациями, из бывшего ОПК в Берлине не имели представления о чрезвычайно эффективной работе советской и восточногерманской контрразведок. Созданные агентурные сети состояли из троек, теоретически считавшихся никак не связанными друг с другом. Однако «после

их смерти» БОБ обнаружил, что почти все члены разных троек отлично знали друг друга. Заполучив лишь одного участника, Советы смогли накрыть всю сеть.

311

Memorandum, С/ЕЕ to DDP, 12 Oct. 1953, «German Mission Investigation of the Arrest of Soviet Zone Members of the CIA-Sponsored Stay-Behind Resistance Network», CIA-HRP.

Несмотря на негативные публикации в Западном Берлине о Свободных юристах после уничтожения «запасной» программы, группа продолжала функционировать. Однако ее деятельность постоянно привлекала к себе пристальное внимание служб безопасности ГДР и восточногерманской прессы. Более того, руководитель организации не мог доказать, что является адвокатом по праву. В 1957 году ЦРУ предложило сделать Эрдманна почетным доктором права. В памятной записке, содержащей эту просьбу, упоминается, что восточногерманский режим ни разу не поднимал этот вопрос, хотя Свободные юристы работают уже восемь лет [312] . Восточная Германия молчала недолго. 25 июня 1958 года группа, называющая себя Ассоциацией германских демократических адвокатов, созвала пресс-конференцию в Восточном Берлине. Она камня на камне не оставила от уголовников из Комитета свободных юристов, которым руководит человек (Эрдманн, alias Фриденау), который был лидером молодежной организации во времена Гитлера, потом изменил дату и место рождения и не имеет права на звание «доктора права» [313] . 1 июля 1958 года Эрдманн объявил о своей отставке. «Надеюсь, — сказал он, — все поймут, что я не могу больше продолжать столь нервную работу, которой посвятил много лет».

312

Memorandum, Thomas Polgar (then in EE Division at CIA Headquarters) to C/EE Division, 15 Aug. 1957, CIA-HRP.

313

Berlin ADN (East German News Service) to East Germany, 25 June 1958.

Реакция прессы в Западной Германии была не однозначной. «Der Spiegel»сделал вывод, что если [доктор Фриденау] молодежный лидер гитлеровских времен и у него нет юридического образования, то невероятно, чтобы он мог стать директором исследовательского Комитета свободных юристов» [314] . «Frankfurter Allgemeine Zeitung»опубликовала то, что довольно часто слышалось в ФРГ. В статье признавалось, что деятельность Свободных юристов достойна всяческой похвалы, критикуя «несправедливость как систему» в ГДР. Тем не менее такие организации не могут и дальше существовать под руководством американцев, не подпадая под контроль властей ФРГ. В статье указывалось, что ужесточились меры безопасности и резко сократилось количество приезжающих из ГДР. Соответственно, стало гораздо труднее поддерживать связь с нелегальными помощниками в ГДР, в результате чего эти группы теряют представление о реальной жизни в Восточной Германии и им приходится заполнять пустоты в своих информационных бюллетенях перепечатками из восточногерманской прессы [315] .

314

Der Spiegel, 16 July 1958, c. 35-36.

315

Lippe-Gaus Harro. Theo Friedenau and His Investigating Committee, Frankfurter Allgemeine Zeitung, 19 July 1958.

Группы, подобные Комитету свободных юристов и Кат-pfgruppe gegen Unmenschlichkeit, были самыми влиятельными с 1948-го по 1953-й или 1954 год. В это время, когда в советской зоне совершался переход от советского тотального контроля к правительству СЕПГ — к которому относилась с презрением значительная часть населения, а остальные тер^ пели, — все еще можно было свободно ездить по стране и беспрепятственно бывать в Западном Берлине, не подвергая себя опасности. В этих условиях группы процветали, хотя зачастую они не обращали внимание на сгущающиеся тучи над их добровольными помощниками. Советы создали восточногерманское полицейское государство, которое постепенно сделало невозможным для тайных организаций осуществлять какое бы то ни было сопротивление в Восточной Германии.

Часть 2. КРИЗИСНЫЕ ГОДЫ

б. РОЖДЕНИЕ ОРГАНОВ ГОСУДАРСТВЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ И РАЗВЕДКИ ВОСТОЧНОЙ ГЕРМАНИИ

Не в один день появился самый многочисленный, самый технически вооруженный, самый всепроницающий полицейский аппарат, когда-либо существовавший на немецкой земле. Советам пришлось долго пестовать его, пока он не превратился в Министерство госбезопасности Восточной Германии (Ministerium fur Staatsicherheit), часто называемое Штази, или МГБ (MfS) [316] .

316

Сравнения всегда неточны, но принято считать, что восточногерманское Министерство государственной безопасности было гораздо больше гестапо. Например, в гестапо был один сотрудник на 10 000 жителей, а в ГДР к тому времени, когда режим рухнул, в МГБ, по распространенному, но непроверенному мнению, был один сотрудник на 200 восточных немцев.