Поле Куликово
Шрифт:
И на дальше пошло. Люди к северу потянулись и в скорости земли те заселили, в основном по пути тому, самим князем с его дружиной проложенном.
Были там и новгородские, и радонежские, и древленские, и многие другие. Многих понаснедал князь Владимир со своих мест, чтоб землю ту заселить и русскою вовек обозначить. Что же до свенинг-варягов тех, то так он тогда их и не повстречал.
И только уже позже, когда Русь христианской стала, Владимир с ними повстречался и договор составил, обязующий их к земле русской присоединиться и одно государство в
Пройдя земли все те сиверские, князь в Новгород возвратился, а затем, забрав жену и детей, в Киев отправился.
Рогнедь вновь подарила сына ему за его отсутствие. Имя, правда, сама дала, так как Владимира долго не было.
Уж, думала и погиб ты в лесу том дремучем, - говорила Рогнедь тогда, князя-мужа своего повстречав, - от того и сына нашего в честь твою назвала Владимиром.
Негоже как-то это получается,- сказал Владимир, - я ведь живой еще. Давай, другое имя дадим.
Нет, пусть, так будет, - не согласилась жена, да на том оно все и осталось.
И это не замедлило в историю рассказов-летописей каких войти.
Имя отрока-сына того, во славу отца идущего, так же часто путают и другое, что как факт жизни приводят. Хотя во многом именно за него правильно отражено в летописях скороспелых, тоесть сочиненных по краткому обзору той Руси, что была на момент самого написания.
Но возвернемся к князю самому и продолжим летопись свою, из уст Бога самого исходящу.
Итак, забрав жену и детей своих, князь Владимир двинулся на Киев. Где бы не проходил он, в каких землях не побывал - везде величали его и радостно встречали.
Будь славен, князь наш Владимир, - говорили люди, по старому русскому обычаю хлеб поднося на простом полотнище, чтоб руками его не брать.
Будьте славны и вы, люди, - отвечал так же князь, радушно гостинец тот принимая, целуя и надвкушая небольшую часть его.
Хлеб тот испеченный на углях был, сам по себе невелик. Оттого кусать его просто было.
Это уже позже, когда Русь Россией взошла и стал коровай водиться, тогда кусочек отрывать стали и есть его с солью.
Поэтому же, тот хлеб хлебцом назвали, так как он мал был и пресен по-своему, тоесть мало пышности в нем было.
Гостинец же так звался из-за того, что так только гостей встречали из земель других. Оттого и повадилось слово гостинец, чуть позже в подарок, дар обозначенное.
Так ехал князь аж до самого Киева. Отовсюду его люд крайний приветствовал и свою хвалу воздавал. Было немного не по себе от того Владимиру и всяк при встрече какой он жене говорил:
Видно неспроста так люд меня величает. Что-то здесь тайное сокрыто.
Что ж тут тайного?
– отвечала жена.- Хотят люди тебя так величать, то и называют по-своему. Любят они тебя сильно.
Так-то оно так, - говорил Владимир, - но здается мне, что днесь воочию, что сотворится с тем людом общим. От того и величают так.
Ой, что ты говоришь, князь, муж мой Владимир, - испугалась жена, - еще беду какую накличешь.
Не беду, а радость, - ответил
Так они и ехали до самого Киева в думах и мыслях самостоятельных и только уже пред чертою града у ворот, впредь Золотыми обозначенными, и сказал князь задумчиво:
– Буду въезжать я через ворота сии на белом коне, а на голове у меня другая убрань, схожая с короной царскою, как то было когда-то в землях других. Отец, да и бабка сказывали про то. Рад будет весь люд этому, и всяк от мала до велика к реке пос ne шит, вплавь те деревянные погосты пуская, - и князь указал на идолов Перуна и Сварога в едином лице, его же отображающем.
И снова жена в слезу ударилась.
– Ой, что ты говоришь, князь Владимир. Неужто, Перуна - бога нашего, вплавь запустишь? То ж смерть твоя падущая. Как так может быть с тобою?
Не ответил на то Владимир, так как ответа и не знал тогда. Но сказал по-своему все же:
– Буду знать я тогда, что делаю и зачем. И люди про все то знать будут.
Так и въехали они в ворота те, да на том разговор и состоялся.
Спустя время небольшое Владимир снова в поход собрался. На этот раз по завету Святиполка в земли восточные и восточно-сиверские подался.
Жена вновь уже бренной была, потому князь сказал ей так:
Сама назовешь, как на ум придет ко времени того рождения. Я же возвернусь - переименую, коль надо по-своему. А может и имя то оставлю. Вобщем, посмотрю, яко в уме ты сама состоишь, - и князь усмехнулся.
Обиделась тогда жена и сказала:
Коль дурой считаешь - то так и обзаведись другою. Я же усмерть в реку пойду. Не смогу помириться с тем.
Не про то говорю, княжна, - посуровел Владимир, - велю рассудок свой применить, а не бабскую лепость какую. А по тому и об уме судить буду. Так велю я тебе, потому как бог наш сам того хочет.
Откуда ведаешь ты?
– засомневалась Рогнедь, и глаза ее вновь живостью блестеть начали.
Сам Бог говорит мне то, - ответил князь и постучал пальцем по своему виску, показывая на оное, всем известное место.
Правду, говоришь?
– удивилась жена и к мужу потянулась, чтоб то же услыхать.
Так не услышишь, ответил князь, - у себя, должна то слышать. То, как голос какой внутренний. От чрева живота он состоит и в каждом рождается самой природою. Так мне Бог говорит. Ладно, делай то, что говорю. Приеду, поговорим более дробнее.
На том их беседа и прощание завершилось.
Князь в земли восточные подался, а княгиня вскоре дочерью обзавелась следующей.
– Что-то не дает тебе бог сыновей больш,- удивилась Рогнедь, узрев младенца в женском величии, - уж, не хочет ли он и тебя у меня отнять? Назову я ее Опронежью, да пусть, так и будет. Это первое, что на ум взошло, как муж то и велел мне.