Поле Куликово
Шрифт:
Уже позже гораздо, осевшие в горах ушли еще дальше и обосновали Тибетские вершины. Монастыри первыми они стали строить, а уже затем слияние произошло с теми же китайцами. •
Так вот, узнав обо всем, да еще не досчитавшись стольких людей, Чингиз-хан, долго не думая, велел всем в поход собираться. Имелось в виду воинам.
Собрал он около 25 000 человек.
Это большая сила была. А если учесть, что все на лошадях и хорошо вооружены, то и впрямь можно было воцариться на престоле том киевском.
Но Чингиз-хану
Так он и поступил.
Вторгся в пределы той Руси и так скопом и пошел. Испугались тогда сильно русичи той силы великой.
Тьма-тьмущая татар была. Когда стрелы пустят, то аж солнца не видно стает. Было так на самом деле.
Хотел Чингиз-хан именно этого добиться. Оттого и показывал свою силу.
Многие удельники сразу бежали, едва прослыхав про силу ту грозную, к ним идущую. Люди же остались. А куда им деваться. Не бросать же свои земли. Идти ведь некуда.
По дороге на Киев, а туда орда та шла, происходили небольшие стычки. По большей части люди свое добро защищали, так как моголы те без обоза шли.
Вот дань они тогда и брали любую. Но не нападали, а говорили кому:
– Несите есть, пить и лошадей кормите.
Кто не хотел того и за оружие брался - тот и погибал в бою каком. Кто же соглашался - то, как говорят, заживо оставался.
Не трогали таких моголы и даже дома меткой своей обозначали для того, что б те, кто по следу шел, к дому тому уже не обращался.
Но русский ум ведь хитер особо. Решил схитрить и на сей раз.
Умники изготовили метки подобные и начали себе тыкать по домам. Другие моголы шли и им ничего не доставалось.
Быстро весть свою пустили, и она до Чингиз-хана докатилась.
– Хорошо, - сказал тогда он, поняв, в чем тут дело, - не хотят по-доброму - пусть, в себе мзду несут свою дальше.
Велел он свои метки больше не ставить, a без разбору брать все, что надобно.
А для примеру, остановился всей ордой в одном городе. Пробыл там аж девять дней. Объели весь русский люд. Аж стонать они стали тогда.
До сих пор та стоянка известна и даже души людские память о тех днях хранят.
Так довел тогда до ведома русского ума Чингиз-хан, что так делать не нужно, как они поступают.
Вобщем, хитрость та многим болью обернулась. И люд русский проклял тогда всю лживость и отрезвел мгновенно. Поклялся больше того не чинить и правду справлять.
Так божился и клялся, что аж хан поверил, сказав так:
– Верю, что поняли вину свою, а правильнее будет - глупость свою. Хотел я, чтоб вы все не страдали от множества войска моего. Но раз хитрецы нашлись, то на их спинах и катайтесь.
А надо сказать, что забирали они лошадей у тех, кто не хотел
Вот от того опосля и пошла игра в лошадей среди детей, а то и взрослых.
Тогда только это без смеха было. И взаправду катались на виновных каких. И всякую мзду те же люди своим виновным чинили. Так оно повелось тогда и сохраняется до сей поры.
Кто не понравился чем-то или одиноко возрос - то сразу на нем, как тогда, хотят все отыграться.
Потому, ум русский обустроен только в равенстве пребывать завсегда. Это болью добыто в предыдущей жизни и так дело то будет сохраняться, пока в тот же ум другое не взойдет.
Исключение составляет небольшое правящее естество. Да и то на какое-то время. Если люд не видит никаких доброидущих перемен, то и для тех наступают "черные" дни.
Так вот продвигался Чингиз-хан к Киеву. И то движение его мигом до царя донеслось. Хотел он бежать.
Но куда?
Вот тогда и обратился взглядом на Москву.
Хитростью убедил киевских мужей в деле том, и сам тихо удалился, обойдя стороною ту тьму могол. Вобщем, как говорят, дороги Чингиз-хана и его разошлись.
И как раз посередине пути. Моголы к Киеву дальше подались, царь - к Москве ближе. Решил так тогда для себя:
– Пуща побродят, яко волки по земле русской. Мзду разожгут. Вот их люди и побьют. Я же в стороне останусь. И пред людьми, и пред ними чист буду. Скажу - не ведал то. Никто не сообщил вовремя. Я же на месте не сижу, а по землям с объездом нахожусь.
Так вот с той поры многие поступают в чине царском или другом важном для всех.
"Дело мое - сторона", - так и говорят, - ничего, мол, не ведаю и не знаю. Не донесли, не сказали, не упредили и т.д."
Но вернемся к делу тому.
Итак, Чингиз-хан к Киеву пришел, а царя там нету. Так ему и сказали. Рассердился тогда великий могол. Понял он цареву хитрость и сказал так:
– Раз вы и ваш царь такой ушлый народ, то будете дань мне платить, как великому полководцу. Я землю вашу захвалил и теперь для вас всех царем или ханом буду.
Испугались тогда киевляне и весть скорее к царю бросили, чтоб побыстрее возвращался.
Чингиз-хан же со своим войском под Киевом остановился. Месяц целый там стоял. Киевляне кормили всех и поили. Лошадей на постой взяли.
Как понимаете, орду такую прокормить тяжело. Стоны и недовольство вскоре пошли, а царя, как и не было. Весть, гонцом посланная, уже назад возвернулась, а самого владыки земного не было.
Прокляли тогда киевляне царя того и мужи киевские сказали так:
– Век бы их всех не видеть. Перевелись князья на Руси. Кровь не та пошла. Перепорченной чернью стала. Будя теперь своих избирать от люду посадского и мужей великих, в труде того добившихся. Гетманами будя звать их. По-своему. А царь пуща там в Москве сидит и пусть носа сюды не кажет.