Полет ласточки
Шрифт:
На лице Эммы появилась загадочная улыбка, в глазах блеснул странный огонек:
— Как обещал.
— Да что случилось-то? Он тебя шантажировал?
— Нет.
— Он заставил тебя целоваться, чтобы вернуть дневник?
— Нет, — сказала Эмма совсем тихо.
— Он запугал тебя?
— Я его больше не боюсь. Нет. Это не страх. Это что-то другое.
— Тогда я ничего не понимаю, — вслух рассуждала Грета. — Какой ему интерес возвращать дневник?
Ответа не последовало. Эмма поднесла пальцы к губам, на которых все
— Эмма, ты больше не должна его видеть. Никогда. Поняла? — начала внушать ей Грета.
— Я его больше никогда не увижу. Не беспокойся.
Грета сама не знала почему, но этот ответ ее нисколько не успокоил.
— Главное, дневник Ансельмо снова у нас. Он вернулся из Милана?
— Да, полчаса назад.
— А почему ты тогда не с ним? — пропищала Лючия.
Грета посмотрела на нее, раздумывая, задушить ее подушкой или просто нагрубить. Потом повернулась к Эмме:
— Дай мне его.
Эмма молча вручила ей дневник. Грета раскрыла его наугад и начала читать.
— Как ты можешь?! Там ведь все его секреты. Ты же говорила, что нельзя читать чужие секреты… — напомнила Лючия.
— Я читаю дневник потому, что я не с ним, — резко ответила Грета. — Я хочу знать, почему я не с ним.
Эмма и Лючия обменялись быстрыми взглядами. Потом сели рядом с Гретой. Одна справа, другая слева. Одна положила руку на плечо, другая — на колено. Эмма приподняла пальцами тоненькую прядку светлых волос, повисшую у Греты вдоль виска, и нежно убрала ее за ухо.
— Ты не с ним, потому что ты с нами.
Сообщение
Желтая, широкая, как галактика, полоска четко отпечаталась в небе, изрезанном крышами многоэтажек Корвиале. Ансельмо ехал против ветра по безлюдным полуночным улицам городской окраины, изо всех сил давя на педали. Он добрался до конца улицы Джентилини, пересек большой проспект в четыре полосы, обогнал ночной автобус, повернул к холму и стал подниматься вверх по дороге, ведущей к Змеюке, к дому Греты. Полоска вела его к ней. Он вздрогнул при мысли о встрече. А что, если в конце пути, который он решил проделать без нее, снова будет она?
Ее не было.
В окнах ее квартиры не горел свет. Ансельмо встретил эту темноту с облегчением и снова перевел взгляд в небо. Полоска стала тоньше, мерцая за бетонным зданием как мост, перекинутый над пропастью и ведущий неведомо куда. Ансельмо свернул и обогнул дом. У торца он снова увидел полоску, которая ждала его с другой стороны, терпеливая и неподвижная, как пруд, застывший в небе. Ансельмо притормозил, ожидая следующего указания. Рванул ветер, и золотой ручеек стал прокладывать себе дорогу меж звезд, потом замер чуть поодаль, по ту сторону черной стены деревьев, гнувшихся под порывами ветра.
Ансельмо надавил на педали и срезал напрямик через газон, подпрыгивая на мелких ухабах. Он проехал через небольшую рощу и вдруг оказался перед
Ансельмо стремительно покатил вниз по крутому поросшему травой склону. Его подталкивал в спину ветер. На лице, обдуваемом холодным потоком, заиграла счастливая улыбка. Он остановился перед входом и приставил велосипед к дощатой изгороди.
Потом наклонился, чтобы привязать раму к штакетнику, и вдруг увидел, как за спицами колеса вспыхнули два красных глаза. Посланник в испуге отскочил в сторону.
— Бе-е-е-е-е, — сказали красные глаза, чуть прищурившись.
Рядом с ними заморгали другие красные огоньки. Блеянье тоже усилилось и побеспокоило обитателя хижины.
На пороге возникла его маленькая тень, согнувшаяся над посохом. Ансельмо медленно направился к нему, безрезультатно пытаясь натянуть на лицо улыбку, подходящую моменту. Хозяин хижины зажег лампочку, которая болталась на длинном проводе рядом с дверью. Красные глаза, блеявшие все сильнее, оказались козами. Четыре козы. И старик. С одним ухом.
— Незабудка, — громко и торжественно начал старик хриплым голосом, — помолчи минутку.
За стихами, повторяя их ритм, последовали удары посоха о землю. Мягкие и негромкие. Не только Незабудка, к которой было обращено послание, но все козы вмиг замолчали. Будто их укачала эта короткая колыбельная.
Ансельмо набрался смелости и выпалил на одном дыхании:
— Добрый вечер, прошу прощения за беспокойство. Мне кажется, у вас в доме есть что-то, что я должен увидеть.
Старик оглядел юношу недоверчивым взглядом. Перевел глаза на велосипед за его спиной, потом снова внимательно изучил его лицо. Ансельмо выдержал взгляд старика, на мгновение потерявшись в лабиринте морщин, изрезавших жесткую кожу. Таццина еще раз ударил посохом о землю и скрылся за порогом хижины.
Когда он вновь вышел, козы спали, наверное, уже с полчаса, а Ансельмо так и не сдвинулся с места.
— Ты ведь знаешь, кому ты должен это отдать? — спросил старик и показал ему конверт для писем.
— Пока нет.
— Тут написано. На этот раз будет нетрудно, — заверил Таццина, протягивая юноше послание.
Ансельмо взял его двумя руками. На конверте были имя и адрес. Он знал и то и другое. Но, словно ища подтверждение тому, что прочитал, перевел глаза на старика. Может, это ошибка. Может, шутка. Таццина стоял неподвижно, как ископаемое. Морщины застыли на лице вековечными глубокими бороздами. Никакой ошибки, никаких шуток. Послание было для Греты Бианки.