Полёт шмеля
Шрифт:
— С пацаном вашим я тоже уже познакомился, — сообщил Вика.
Лёнчик не понимал, что ответить, — в голове была пустота.
— Да, маловата квартирка, — нелепо ответил он в конце концов.
Они жили в квартире Ветиных родителей. Дом был недавней постройки, удобно расположен неподалеку от метро «Бауманская», но квартира крохотная, две комнатки — тринадцать и десять метров, — кухонька пять с половиной, тесно и четверым, а когда родился сын, стало вообще не повернуться. Родители Лёнчика собрали ему денег на первый взнос в кооператив, с рождением сына удалось встать в райисполкоме на очередь, точно на такую же квартирку, как у Ветиных родителей, и уже ездили смотрели на стройплощадку, где копер, трудолюбиво
Сын в другой комнате словно поперхнулся своим криком, громко всхлипнул и смолк, — это Вета дала ему грудь. Она все порывалась отнять его от груди, но сын протестовал, требуя материнского молока, и Вета никак не могла решиться лишить сына его младенческой радости.
— О! — вскинул палец Вика. — Успокоился.
Меня это заботит, я в ваших делах, можете на меня рассчитывать, означал его жест.
— Успокоился, — подтвердил Лёнчик. И спросил: — Так ты что в Москве? Что за дела?
— А с батей еду встречаться! — с восклицанием отозвался Вика.
— В Израиль? — уточнил Лёнчик, помня прежние Викины заявления.
Вика со значением отрицательно покачал головой:
— В Израиль — не так просто. У нас же с Израилем дипломатические отношения разорваны. В Италии встретимся. Поеду туда с делегацией, и батя туда приедет.
Обеденного стола у Лёнчика с Ветой в комнате не имелось, единственная плоскость, на которой можно устроить застолье — письменный стол. Для этого его нужно было расчистить: убрать лежавшие на нем стопками книги, тетради с лекциями, машинописные листы с его и Ветиными стихами, всякую мелочовку вроде пищащих резиновых игрушек сына — и распихивая все это туда и сюда, Лёнчик как бы естественным образом открыл у стола створку тумбы, снял со стула горку компромата по семидесятой статье Уголовного кодекса РСФСР и попытался засунуть ее внутрь, в ящик. Вика, однако, не позволил ему сделать этого.
— Ты что? — вскинулся он, забирая у Лёнчика из рук всю кучу. — Я еще не посмотрел хорошенько. — Огляделся и поместил кучу на тахту, в дальний ее угол. — Мешает здесь? Никому. Не ложитесь ведь еще?
— Нет, не ложимся, — пришлось ответить Лёнчику. Едва уловимое, но вместе с тем явное напряжение, вспыхнувшее между ними, требовало разрядки, и он добавил, указывая на бутылку «Гамзы» в авоське: — Кайфовать с тобой сейчас будем.
Кайфом, однако, даже не овеяло. Вета вернулась, помогла устроить стол, расселись вокруг, взяли стаканы в руки. Но чуда не произошло. Разговор не шел. Каждое слово звучало вымороченно, только о «Гамзе» — как пьется, как действует, какие у кого приключения связаны с нею — и получалось говорить ненатужно, только эта двухлитровая, похожая на кувшин бутылка и объединяла. Вета поднималась, уходила в соседнюю комнату, возвращалась, а они сидели — и все о «Гамзе», о «Гамзе», о «Гамзе». И еще о спирте, принесенном Викой. «Нет, а что, спиртяшки, что ли, не дернем?» — вопрошал время от времени Вика. Напрасно пригласил, напрасно, не нужно было, стучало в голове у Лёнчика.
— Ну и чего, диплом защитишь — кем будешь? — нашел наконец тему для разговора Вика. — В Союз писателей работать пойдешь? Лёнчик объяснял, что Союз писателей — не завод, не учреждение, там никто не работает — в привычном смысле слова, — туда нужно специально вступать, а для этого нужно выпустить книгу, а выпустить книгу, не будучи членом Союза, — целая проблема… — Так а на кой тогда ты в таком институте учился, — перебивал его Вика. Лёнчик с неохотой снова принимался объяснять, и Вика снова не понимал. — Так а в этом Союзе, вот ты, скажем, вступишь, зарплату платят? — интересовался он.
— Какая зарплата, никакой зарплаты, — отвечал Лёнчик.
— Как это без зарплаты, — не верил Вика, — заливаешь!
— Нет,
Она как раз, закончив зимой институт, этим и занималась: брала в издательстве «Юридическая литература» корректуру и, таская с собой длинные серые листы по всей квартире, каждую свободную минуту вычитывала ее. Тексты были — пока поймешь смысл, свихнешься, другие, взяв было там корректуру, возвращали, не осилив и страницы, Вета тащила свою бечеву с упорством бурлака. Сам Лёнчик тоже, уже второй год, подрабатывал в разных редакциях внутренними рецензиями, очередь таких, как он, толклась возле каждой редакции, уходя в бесконечность, и заработок получался ничтожный, но вместе с Ветиным, да стипендия, которая ему пока полагалась, выходило если и не достаточно, то терпимо.
— Нет, так если без зарплаты, так как, — не мог понять и не мог остановиться Вика. — Так тогда на кой это нужно — быть поэтом?
Из прихожей донеслись звуки открывшейся входной двери, громкие голоса, — вернулся из своего КБ тесть, теща встречала его. Встречала вместе с внуком, слышно было, как он вплетает свои вскрики и агуканья в их разговор. Лёнчик с тоской посмотрел на фьяску с «Гамзой». Рубина в ней весьма убавилось, но и оставалось изрядно.
Однако вскоре, как тесть зашел познакомиться, побыл с ними для приличия несколько минут, подержал в руках стакан с вином, чокнулся, отпил и ушел к себе, Вика поднялся и стал собираться. Бутылку со спиртом Вика взял с собой. «Чего вам оставлять, все равно без смысла, — бросил он со смешком, засовывая ее в карман. — И кое-что из этого я бы тоже взял», — указал он на груду самиздата на тахте. «К сожалению, — тут же вырвалось у Лёнчика, — надо возвращать, срок…» Вета его прервала. «Бери, бери, — воскликнула она, обращаясь к Вике. — Отсрочим, договоримся».
Следовало стоять на своем, быть категоричным, «нет» — и всё. Но эти три года, что прожили мужем и женой, приучили его не спорить с Ветой. Во всяком их споре она непременно брала верх. Она не умела уступать. Если только привести ей убойные аргументы. Но как он мог привести их, когда Вика стоял тут, рядом? Да кроме того, Лёнчик не сомневался, что Вика не станет сообщать куда-то о попавшем к нему в руки самиздате. Конечно же, то, что Вика был связан с «ними», заставляло поеживаться, но чтобы он донес? Нет, Лёнчик даже не допускал такой мысли.
Вика взял с собой Гроссмана и два выпуска «Хроники». Вета уговаривала его взять еще и Гумилева, он отказался: «Ну! Хватит мне. Куда стихи. Посмотрел — и достаточно».
Лёнчик пошел провожать Вику до метро. Вика жил в гостинице «Центральная» на Горького, Лёнчику послезавтра как раз нужно было ехать в институт на встречу с руководителем семинара — обсуждать последний вариант диплома, — идею встретиться в кафе-мороженое «Космос», на той же Горького, Вика встретил вполне благосклонно.
— Отлично, — одобрил он. — Дорога в Москве столько времени жрет. А у меня еще всякой беготни до отъезда — выше крыши, встреча на встрече.
— Что у тебя за встречи? — удивился Лёнчик.
Вика впервые приехал в Москву, какие тут у него могли быть знакомые.
— Ну-у, — отвечая, протянул Вика, — у меня ж все-таки не просто с батей свидаловка, подготовиться нужно.
Когда Лёнчик вернулся домой, следов застолья в комнате уже не осталось, вся мебель возвращена на привычные места, посередине комнаты расставлен манеж, и сын, перехватываясь руками за верхнюю планку, бегал по его периметру — вслед за продолжавшей наводить порядок Ветой. Увидев Лёнчика, сын тут же запросился к нему на руки, и Лёнчик не устоял, нагнулся и взял его из манежа.