Полезный Груз
Шрифт:
– Это Рюрик! Сам! Ему можно верить. В обиду не даст.
Рюрик обернулся и сделал пригласительный жест. Лизка пошла первая, Чайковская двинулась за ней, а следом обгорелый Жимо. Рюрик сказал:
– Сперва Жимо.
Лизка не обиделась нисколько, а Чайковская обижаться побоялась, поскольку не до того сейчас, лишь бы ее отсюда увели. Рюрик взял Жимо под мышки и опустил в люк, сказав напутственно:
– Там ступеньки дальше.
Жимо нащупал ногой ступеньку, уперся рукой в цементную стену люка, сказал, что он в порядке, и все-таки грохнулся, вскрикнув. После этого он снова сообщил, что он в порядке.
Голый
– Лиза, ты первая.
И нырнул в люк.
И Чайковская опять прикусила язык, боясь, что ее не возьмут с собой, если она будет кобениться и качать дочернеминистерские права. Лизка подошла к люку, присела возле, развернулась к отверстию массивным задом, подползла на коленях, легла на пол пузом, спустила ноги, а снизу Рюрик крикнул:
– Да не бойся ты! Я тебя поймаю!
И вот Лизка исчезла в люке. Чайковская поспешила тоже встать на четвереньки. Одну ногу опустила в люк. Уперлась ладонями в пол. Стало еще страшнее. Снизу ее схватили за бедра и сказали:
– Ну же. Давай.
Последовало мягкое приземление.
Голый Рюрик сунул руку в карман крутки Жимо и вытащил оттуда фонарик. Обнаружился коридор – длинный, ведущий неизвестно куда. Рюрик возглавил шествие. Метров через двадцать остановился и сказал:
– Осторожно, здесь спуск, а дальше лаз, нужно на карачках ползти.
Лаз оказался тоннельного типа. Он совершенно не походил на роскошный, мягко освещенный, с картинами на стенах тоннель под прудом, ведущим в резиденцию Чайковской. Зато он очень походил на … что именно? Вроде бы, когда импозантный мужчина волок ее давеча … да, именно. Вроде бы сознание включилось в какой-то момент – и она увидела – круглый свод, грубо укрепленные стены по бокам, не очень ровный пол. Тоннель-лаз, ведущий из квартиры той черноволосой дылды … куда-то ведущий тайный ход. Может, ей просто показалось?
Тяжело дыша, раздирая себе колени, Чайковская следовала на четвереньках по тоннелю, видя перед собой силуэт толстой лизкиной жопы. Такие тоннели наверное копают заключенные, когда бегут из тюрьмы или из лагеря – в любую эпоху, в любой стране, хоть здесь, хоть в Южной Африке. Нехитрая, но действенная инженерия. Один копает, другой за ним укладывает откопанную землю и камни в мешок и волочит его наружу, чтобы потом улучить момент и частично распылить, частично … хмм … в клумбы, наверное … В местах заключения много клумб, и них растут астры и гвоздики. Возможно даже третий потенциальный беглец укрепляет стены и свод деревяшками … э … опалубкой. Такое ощущение, что этот тоннель, и тот, что ведет из квартиры дылды … сооружал один и тот же умник ради похожих целей. Фигня, конечно, просто такое ощущение.
А Жимо подумалось, что тоннель этот – уменьшенная копия проходов между помещениями станции на Ганимеде. Хотя вроде бы откуда ему знать, какие станции на Ганимеде. Вроде бы он там никогда не был. Точно не был. Слушал чьи-то рассказы, наверное, или видел фотографии. В новостях о Ганимеде говорили не чаще, чем о нефтяных платформах посреди морей. Работают люди, добывают вещества, которые потом конвертируются в энергию. Люди известные и говорливые такие места не посещают, репортажи о них не пишут. Нечем там интересоваться, все понятно и рутинно.
Тоннель оказался длинный, с плавными поворотами, иногда полого спускающийся, иногда полого поднимающийся. Голый Рюрик полз впереди, светя фонариком, и подбадривая остальных:
Вперед,
И слышен был гул наверху, и даже грохот, и иногда дрожала под ладонями и коленями земля, и думалось, что это землетрясение, хотя ни Прохановой, ни Чайковской никогда раньше не случалось пережить землетрясение. От толчков с потолка и со стен сыпалось, приходилось наклонять голову, и Чайковской казалось, что никогда это не кончится.
После очередного поворота гул наверху усилился, стал похож на раскаты грома, все вокруг заходило и затряслось, затем грохнуло оглушительно, и впереди что-то обвалилось, просело, поплыло по швам, и сверху прямо перед Рюриком в тоннель въехала почти вертикально, пробуравив потолок, железобетонная балка. И тут же тоннель осветился фиолетовым светом – очевидно, в данном месте он пролегал недостаточно глубоко, и волнение несущих конструкций наверху частично вскрыло его, как айсберг вскрывает бок зазевавшегося корабля – и сверху, с поверхности земли, по-прежнему горящая Авдеевка дала о себе знать.
Еще раз тряхнуло, и дыра в потолке и стене тоннеля рядом с балкой расширилась, и в нее ворвались языки пламени.
Пиздец, подумала Чайковская, упершись ладонью в жопу застывшей Лизки.
А Рюрик совершил нечто совершенно непонятное. Схватившись рукой за балку, он закрыл – закупорил – образовавшееся отверстие собственной головой. Вроде бы. Верхом головы. И распластался по стене тоннеля. И закричал страшным голосом:
– Ползите, блядь! Все, вперед, быстро! Лиза, возьми фонарик!
Проханова подобрала фонарик и поползла, протискиваясь между Рюриком, балкой, и стеной слева. Чайковская поползла за ней, и тоже стала протискиваться. Протиснулась. Лизка ползла вперед быстрее, чем раньше. Чайковская еле за ней поспевала, страшась оборачиваться. Тоннель расширился, затем еще расширился, и потолок пошел круто вверх. Чайковская подумала, что можно даже, наверное, встать, и идти пригнувшись. И стала присматриваться – но свет от фонарика заходил вдруг в лизкиной руке из стороны в сторону, потом мигнул, и куда-то пропал. Может, батарейка села. Чайковская поползла еще вперед и наткнулась на Лизку, лежащую ничком. Дура потеряла сознание. Чайковская наощупь поползла вдоль тела подруги – ширина тоннеля теперь позволяла – остановилась, и попыталась Лизку повернуть на бок. Повернула, и тут же обнаружился фонарик. Не села батарейка, просто Лизка, теряя сознание, накрыла его животом.
Чайковская посмотрела назад. Там светилось пульсирующими отсветами, но ни Рюрика, ни попрошайку видно не было – их скрыл поворот тоннеля. Что-то там стряслось. Возвращаться немыслимо. Чайковская встала на четвереньки, затем на ноги, осторожно распрямляясь. И выпрямилась целиком. Потолок недалеко – возможно, мужчине тут нужно будет идти, чуть пригибаясь. Держа в левой руке фонарик, Чайковская присела на корточки возле Лизки.
– Эй. Вставай. Пойдем.
Лизка продолжала лежать на боку с закрытыми глазами. Чайковская поднатужилась, перевернула ее на спину, и хлопнула по щеке. Никакой реакции. Может, померла, подумала Чайковская. Она снова встала на четвереньки и прислонила ухо к лизкиному носу. Слышно ничего не было из-за грохота наверху и позади, но дыхание лизкино она почувствовала. Распрямив спину, Чайковская еще раз хлопнула Лизку по щеке. Нашла время падать в обморок, сука, подумала Чайковская.