Полезный Груз
Шрифт:
– Видите магазин?
– Да.
– Видите, как он называется?
– Да. «Самое то».
– Именно. Будем чинить внешний вид.
– Не понял.
– У дома балерины есть скамейка, – объяснила Пиночет. – На скамейке сидит баба Света, или баба Ира, черт ее знает, изо рта торчит один зуб, уши как у слона. Она всё видит, и обо всех всё знает.
– И что же?
– А то, что если мы пройдем мимо бабы Светы или Иры и заскочим в парадное, она непременно решит, что мы не из этого здания. По вашему плащу поймет, Муравьев. И когда приедет Лопухин с охраной, охрана по привычке обратится именно к бабе Свете, и спросит –
– И что вы предлагаете? – заинтересовался Муравьев.
– Я предлагаю вам купить осеннее пальто вот в этом бутике.
– Э … – Муравьев замялся. – Я бы не отказался, но сейчас с деньгами у меня…
– Платят кирасиры! – заверила его Пиночет. – Не волнуйтесь.
– Нет уж.
– Не упрямьтесь, капитан. Времени нет. Вы, небось, считаете нашу контору зловещей. Как все либералы.
– Я не либерал. Но контора зловещая.
– Ну вот. Так почему ж не позволить зловещей конторе сделать хоть одно доброе дело? Мы ищем пропавшую женщину, ни в чем ровно не виноватую – помните? Дело благородное. Требуется реквизит. Да пойдемте же.
Они пошли в бутик.
В бутике их встретили не очень радушно. А Пиночет-то права оказывается, подумал Муравьев. Как глянули на мой плащ, так и поняли, что я за таннер. Или татчер. Пришел с девушкой богемного вида – и мы явно не пара. Явно. Вот и невзлюбили нас, думают, что мы вовсе не покупать пришли, а только лапать да спрашивать. О том, например, сколько хозяин магазина налогов недоплатил в прошлом году.
Пиночет спросила:
– У вас есть какие-то предпочтения?
Муравьев поразмыслил.
– Ваша контора точно мне это оплатит?
– Мне, а не вам, капитан. У вас ведь и кредитки нет действующей.
– Зачем же. Есть.
– Ну, значит потолок низкий. Здесь каждая вещь – три ваших месячных жалования.
– Откуда вам знать, какое у меня жалование.
– Досье читала.
– А может я взятки беру.
– Написано было бы в досье.
– Наркотиками приторговываю. Впрочем, и об этом бы написали. Ладно.
– Так есть у вас предпочтения или нет?
– Знаете что, Пиночет? Давайте я положусь в этом на вас. Что порекомендуете?
Она критически его оглядела, будто в первый раз, и уверенно пошла к одному из стендов, сопровождаемая продавщицей. Пощупав покрой, она глазами указала Муравьеву на нечто.
Муравьев снял осеннее пальто со стенда. Оно казалось просторным, добротным, и при этом почти ничего не весило. Муравьев попросил продавщицу подержать пальто, скинул плащ, распрямил плечи, и примерил потенциальную обновку. Пальто пришлось ему в пору, и выглядело невероятно роскошно. Муравьев поворачивался перед зеркалом и так, и эдак, и напоминал самому себе какого-то романтического гангстера из старых французских фильмов, и в то же время какого-то знаменитого на весь мир актера.
– Пробор уберите, – посоветовала Пиночет.
Муравьев не сразу понял, что она имеет в виду. А когда понял, идея ему понравилась, и он растрепал волосы, помотал головой, и лоб его закрылся челкой.
– Вот теперь то, что нужно, – одобрила Пиночет.
Из зеркала смотрел на Муравьева среднего возраста работник культуры и искусства, может быть театральный режиссер,
А плащ пришлось оставить в бутике, равно как и старые ботинки. Новые ботинки оказались даже лучше старых – деловые по форме, спортивные по структуре.
На Малой Бронной действительно наличествовала скамейка, и на ней действительно заседала какая-то старая ведьма, по всей вероятности та самая баба Света.
– Возьмите меня за талию, – велела Пиночет.
Муравьев послушался.
– Рассказывайте что-нибудь.
Когда они проходили мимо старухи, Муравьев говорил:
– А вода на ямайских пляжах круглый год – как в ванне. Заходишь – и никакой разницы с воздухом, такое же мягкое тепло, очень приятно. Даже в дождь приятно, и сам дождь теплый. И, представляешь, торговцы сувенирами и даже наркотиками стоят целый день по пояс в воде, а вместо прилавков у них надувные лодки. Туристы по большей части немцы и американцы. А какие там закаты! Вообще закаты на Карибах – это что-то! Но на Ямайке дополнительный шарм. И рифы в двух километрах от берега – поэтому волн почти не бывает, вода все время спокойная.
Старуха изучила их внимательно, поджала губы, и ничего не сказала. Впрочем, все это Муравьев увидел лишь боковым зрением и не был уверен, действительно ли то, что оно, боковое зрение, ему показало, было правдой.
Вестибюль дома любовницы Лопухина выдержан был в строго неоклассическом стиле, напоминавшем «Мечту». Чистый, не очень большой, с зеркалами, люстрой, и мраморной лестницей справа, возле которой поблескивала отделанная под бронзу дверь лифта. Под зеркалами располагались комоды из благородных пород деревьев, а на комодах тихо светили лампы под плюшевыми абажурами. Два полукруглых алькова справа и слева дополняли антураж. Чувство гражданской ответственности по отношению к энергетическим ресурсам развито было в этом здании развито слабо: натоплено было до духоты.
Парадная дверь уже закрывалась за ними, когда Муравьев, оглянувшись, зафиксировал взглядом поворачивающий на Малую Бронную черный лимузин.
– Мы слегка опоздали, – сказал он. – А может, он приехал раньше.
Пиночет обернулась к нему.
– Что будем делать? Уходить? – спросила она. – Или рискнуть?
Ох уж эти кирасиры, подумал Муравьев. Планы составляют сами, никому не доверяют, а ответственность всегда сумеют переложить на других. Он спросил:
– На каком этаже она живет?
– На втором.
Муравьев прикинул возможные сценарии развития событий.
– Можем изобразить слегка выпившую влюбленную пару, и пусть они пройдут мимо и успокоят себе нервы.
Пиночет посмотрела на него иронически, но и не без интереса. Муравьев быстро проиграл в голове сцену. Она – дочь богатого или высокопоставленного лица, живет в доме, напичканном полубогемным бомондом, проявляет интерес, ходит на курсы артистические; а он – режиссер, обещавший ей большую роль в солидной постановке. Стоят в алькове, милуются. Охрана вряд ли останется в вестибюле – душно. Проверят лестницу, квартиру, верхний этаж, и выйдут на улицу. Милующихся уйти не попросят: девушка официально живет в доме, а указывать жильцу такого дома они не посмеют.