Политическая история Римской империи
Шрифт:
Теперь положение меняется. Политическая борьба индивидуализируется. Этот процесс начинается уже в 30-х гг. II в. до н. э., когда борьба за аграрную реформу ассоциируется с именем Тиберия Гракха. Появляется и понятие «гракханцы». Разумеется, и раньше те или иные реформы связывались с конкретными именами; в Риме вообще было правило, что закон носил родовое имя его инициатора. Так, аграрный закон, послуживший образцом для Тиберия Гракха, изданный по инициативе Лициния и Секстия, носил их имена, но не было «лициниевцев» или «секстиевцев», а имелось сословие плебеев, лидером которого и выступали эти трибуны. Теперь же сторонники аграрной реформы являлись приверженцами не вообще крестьянства, а именно Тиберия, а затем Гая Гракха. И дело не ограничилось только выдвижением на первый план конкретной личности, в ходе борьбы за свои законопроекты эти личности сочли возможным выступить против политических традиций и порядков. Исходя из концепции народного суверенитета и верховенства народа над всеми другими составляющими политическую конструкцию Римской
С течением времени индивидуализация политической борьбы усиливается. Она все более и более предстает не как борьба «партий» или отдельных группировок, а как борьба личностей. Наряду с «партиями» популяров и оптиматов, которые как бы канализируют политическую деятельность, придавая ей популярский (опора на комиции) или оптиматский (опора на сенат) характер, появляются личные «партии» — сулланцы, марианцы, цезарианцы и т. д. Они действуют, если можно так выразиться, в рамках «больших партий», но последние лишь оформляют политическую борьбу. Сама же борьба становится полностью личностной. После Союзнической войны, когда наступает агония республики, борьба идет не между «партиями» или сословиями, а между личностями — Марием и Суллой, Цезарем и Помпеем, Октавианом и Антонием. Политические деятели могли заключать временные союзы, и это союзы именно между отдельными мужами с их клиентелами, а не относительно крупными политическими силами. Таковыми были первый триумвират, вообще частный союз Цезаря, Помпея и Красса, и второй, объединивший Октавиана, Антония и Лепида и имевший уже официальный характер. Отметим, что хотя первый триумвират формально был лишь объединением трех друзей, на деле он играл большую роль, чем официальные власти. Сама же борьба становится все более беспринципной. Если Марий и Сулла еще сражались за какие-то принципы, то в следующем поколении ни о каких принципах речи практически не было и борьба шла исключительно за личную власть. Еще долго в римской политической жизни оставались «белые вороны», придерживавшиеся тех или иных идеалов, как, например, последние республиканцы Катон Младший или Брут с Кассием, но при всем к ним уважении их роль в реальной борьбе становилась все более мизерной, и они были обречены на поражение.
Впрочем, роль политических личностей не была бы столь преобладающей, если бы они одновременно не выступали как командующие армиями. В древности гражданский статус и военная служба были тесно взаимосвязаны, но в Греции в условиях кризиса полиса центр тяжести в военной сфере все больше сдвигается с гражданского ополчения в сторону наемной армии. В эллинистических государствах Востока она становится полностью наемной. В Риме такого нс произошло, и армия остается частью гражданского общества. Легионы набираются только среди граждан, а союзники включаются лишь во вспомогательные части; позже эти части формируются из провинциалов, которые после окончания службы приобретают римское гражданство, так что и они в перспективе являются частью гражданского коллектива. Но реальная роль армии в гражданской жизни меняется.
В конце II в. до н. э. Марий провел ряд мероприятий, в совокупности составлявших важную военную реформу. С социально-политической точки зрения важнейшей ее частью являлся новый принцип набора легионеров. Если раньше, начиная со времени Сервия Туллия, он проводился в соответствии с имущественным цензом и основу армии фактически составляли лица среднего класса (его численное уменьшение и стало толчком для проведения аграрной реформы), то теперь в легион мог вступить любой желающий независимо от его имущественной принадлежности. И в армию стали вступать в основном пролетарии. Они не потеряли стремления улучшить свое материальное положение, особенно получить землю, после увольнения из армии, но достичь желаемых целей могли только при помощи своего полководца, и чем авторитетней был он, чем больше имел реальной власти, тем легче воинам и ветеранам было добиться своих целей. Между полководцем и воинами возникает нечто подобное патроно-клиентской связи. Сначала действующая армия еще оставалась вне игры, но ветераны уже приобретали огромную роль и в ряде случаев решали исход политической борьбы. Позже в борьбу вступила и действующая армия во главе со своим полководцем. Решающим в этом отношении стал 88 г. до н. э., когда впервые в римской истории армия во главе с Суллой штурмом взяла Рим.
После этих событий роль армий все более возрастает, а борьба все чаще приобретает форму настоящих кровопролитных гражданских войн, когда вопрос решается не в столкновениях различных группировок в Риме, какую бы насильственную форму они порой ни принимали, а в сражениях полевых армий. Роль политических институтов (комиции, сенат и даже магистраты) уменьшается. Цицерон пытается воплотить в жизнь старинное правило «оружие сникает перед тогой» (arma caedent togae), но реально происходит точно наоборот, а сам он становится еще одной жертвой новой реальности.
Сулла своим законом de imperio, принятым в 81 г. до н. э., отделил империй domi от империя militiae, после чего, как уже говорилось, реальными командующими армиями становятся не консулы, а проконсулы[16]. В этих условиях проконсульская власть намного
Предоставление проконсульского империя лицам, юридически не являвшимся проконсулами, было явным признаком кризиса политического устройства, неспособности властей справиться с ситуацией. В каждом случае такой акт рассматривался как чрезвычайный. И обращение к чрезвычайным мерам стало характерной чертой политической жизни Римской республики на последнем этапе ее существования. Один и тот же деятель мог избираться консулом несколько раз подряд[17].
В конце 80-х гг. I в. возрождается диктатура, но она принимает совершенно иной характер. В 82 г. до н. э. формально по инициативе Л. Валерия Флакка, исполнявшего должность междуцаря, т. е. особо назначаемого сенатом магистрата, который в течение пяти дней исполнял обязанности консулов в случае невозможности ими делать это, был принят закон, предоставлявший победившему в гражданской войне Сулле полномочия диктатора для проведения законов и устроения государства, узаконивая при этом как будущие, так и все проведенные деяния. Срок диктатуры никак не ограничивался, и, таким образом, она принимала совершенно самодержавный характер, теряя прежнее единственное ограничение — срок в 6 месяцев.
Чрезвычайная по идее власть становилась нормой государственной жизни. Правда, Сулла, решив, что он выполнил поставленные перед собой задачи, в 79 г. до н. э. снял с себя полномочия диктатора. Но Цезарь поступал уже по-другому. В 49 г. до н. э. он, получив диктатуру, провел выборы консулов, одним из которых стал сам, а затем сложил с себя диктаторские полномочия. После того как в Риме узнали о его победе при Фарсале и гибели Помпея, сенат снова провозгласил Цезаря диктатором, причем без всяких оговорок относительно срока. Эта неопределенность были ликвидирована в 46 г. после битвы при Tance, когда раболепный сенат вручил Цезарю диктатуру на 10 лет. Наконец, после окончательной победы в гражданской войне он провозглашается постоянным, т. е. пожизненным, диктатором. Таким образом, не считая одиннадцати дней в 49 г., с лета 48 г. и до самой смерти Цезарь обладал полномочиями диктатора, дававшими ему высшую власть в республике.
После убийства Цезаря Антоний, некоторое время фактически управлявший государством, провел закон об отмене диктатуры, установив даже смертную казнь для того, кто не только осмелится сам стать диктатором, но и выдвинет предложение о его назначении. Но от этого сама по себе чрезвычайная власть не исчезла. Уже на следующий год возник такой чрезвычайный орган власти, как триумвират (второй, как его называют историки), а после его распада чрезвычайная власть в государстве принадлежала бывшим его членам Октавиану и Антонию, которым (именно им лично) принесли присягу не только воины, находившиеся под их командованием, но и все жители Рима, Италии и провинций, ими управляемых (Рим и Италия, естественно, Октавиану). Таким образом, с начала 40-х гг. и до установления единовластия Октавиана Рим почти не выходит из ситуации чрезвычайного положения.
Определенную роль в крушении республики и создании империи сыграла и демократическая составляющая римского государственного устройства. Сама формула senatus populusque Romanus содержала в себе указание на существование второго элемента власти — римского народа, хотя и при первенстве сената. Теоретически выразителями народной воли были комиции. Но их роль была довольно ограниченной, тем более что существовали три вида комиций: куриатные (на них собирались только патриции по куриям, и они практически были чистой формальностью, так что многие граждане, имевшие право участвовать в этих комициях, даже не знали, к какой курии они принадлежат), центуриатные (собираемые по центуриям в соответствии с имущественным цензом) и трибутные (собираемые по территориальным единицам — трибам). К тому же голосование всегда было двухстепенным (сначала в каждой центурии или трибе). В обычное время политическая роль всех комиций была весьма невелика и сводилась к выборам магистратов, решению вопросов войны и мира (но только по предложению магистратов, обычно консулов), принятию законов также по инициативе тех или иных магистратов и т. п.