Политическая история Римской империи
Шрифт:
Эта гражданская война имела большое значение. Нигера поддерживали преимущественно крупные города Востока, и последующий удар пришелся именно на них. На стороне Альбина оказались наиболее романизованные районы западных провинций, ставшие объектом жестоких репрессий. Их результатом были не только казни, но и конфискация имущества, перешедшего в руки императора, его семьи и сторонников. Волна казней и конфискаций прокатилась и по Риму, где было много тех, кто поддерживал Альбина. Было осуждено 64 сенатора, т. е. более 10 % состава сената, причем 29 из них были казнены. Убивали не только сенаторов, но и людей более скромного положения, которыми император по каким-либо причинам был недоволен. Среди казненных был Нарцисс, непосредственный убийца Коммода. Часть конфискованного имущества перешла к сторонникам Севера, но большая часть превратилась в личную собственность императора и его семьи. В результате произошло грандиозное перераспределение собственности за счет мелких и средних муниципальных собственников (и частично сенаторов) в пользу крупной собственности императора и его сторонников.
Война имела и другое следствие.
Правление Септимия Севера. Уничтожив в сенате своих действительных или мнимых противников, Север не стал продолжать продуманную антисенатскую политику. Он происходил, как уже говорилось, из Африки и до конца дней говорил по-латыни с акцентом, но это не значит, что он чувствовал себя именно африканцем. Север был хорошо знаком с римской и греческой литературой, а проведя значительную часть своей сознательной жизни в армии и частично на гражданской службе, полностью проникся римским духом. Как и все римляне, он продолжал видеть в сенате воплощение римского государства и поэтому не собирался конфликтовать с ним сознательно.
Он даже подтвердил ряд привилегий сенаторов. В сенат Север ввел много своих сторонников и земляков-африканцев и земляков жены — сирийцев. При нем впервые количество провинциалов стало превышать число сенаторов, происходивших из Италии. Введя в сенат, как это часто делали и до него, многих своих сторонников, Север рассчитывал на сотрудничество с этим органом. Хотя должность консула в это время никакого политического значения не имела, она по-прежнему считалась очень почетной, особенно ординарное консульство. И Север делал ординарными консулами либо своих сыновей[127], либо членов знатных сенаторских фамилий, подчеркивая этим свое уважение к сенаторской аристократии, а также ко всем привилегиям сенаторов. Так, принцепс напомнил, что сенаторы освобождаются от обязанности принимать на постой солдат. За ними были сохранены наиболее почетные посты в государстве и в армии. Но его реальная политика оказалась именно антисенатской.
Главными целями Септимия Севера являлись укрепление собственного положения как главы государства и обеспечение внешней и внутренней стабильности империи. В это время открыто утверждалось, что принцепс свободен от действия законов. Такое положение существовало и раньше, хотя «хорошие» императоры старались законы не нарушать. Однако теперь оно было высказано ясно и определенно и стало нормой деятельности принцепса. Это не означает, что Север не обращал никакого внимания на законодательство и юриспруденцию. Наоборот, он много занимался и тем и другим, издав довольно большое количество законодательных актов и часто лично занимаясь судопроизводством. Едва ли случайно, что правление Севера и его преемников было временем расцвета юридической науки.
Север пришел к власти в ходе гражданской войны и, хотя был юридически безупречно признан сенатом, понимал, что для полной легализации своей власти этого было недостаточно. С самого начала стали распространяться слухи о давних предсказаниях астрологов, различных приметах, божественных знаках, предсказывавших будущую великую судьбу Севера. Позже, когда воздвигались статуи императора и выставлялись картины с изображениями его деяний, прибавлялись различные детали, показывавшие божественное покровительство. Оформлялась и другая линия, легитимировавшая, с точки зрения нового императора, его приход к власти. В самом начале своего выступления Север выдвинул лозунг мести за Пертинакса и затем включил его имя в набор своих имен, а вернувшись в Рим после победы над Нигером, провернул юридическую фикцию — посмертное усыновление его Марком Аврелием. После этого он официально стал считаться братом Коммода, внуком Антонина, правнуком Адриана, праправнуком Траяна, прапраправнуком Нервы. Своего старшего сына Бассиана он переименовал в Марка Аврелия Антонина. Таким образом, Север и его семья официально вошли в императорскую семью, правившую Римом уже почти 100 лет, так что он в ходе и результате гражданской войны, как некогда Август, лишь «восстанавливал» государство, разгромив его врагов.
Септимий Север. Мюнхен, глиптотека
Из всех Антонинов только Коммод не был обожествлен. Объявив себя «братом Коммода», Север заставил сенат обожествить ненавидимого им этого принцепса[128]. Еще раньше он настоял на обожествлении Пертинакса, так что теперь все его фиктивные родственники были divi.
Этим Север не ограничился. Обожествление было распространено и на него самого, и на всю его семью, причем объектами обожествления являлись живые люди. Такого в римской истории еще не было. Хотя почитался живой император уже при Августе, официальное обожествление осуществлялось сенатским постановлением после смерти правителя и, как показывала история, не было автоматическим актом. При этом обожествленный император все же становился не богом (deus), а божественным (divus), и разницу между этими понятиями римляне (в отличие от греков) ощущали довольно четко. В I в. обожествить себя при жизни
Слово dominus всегда означало господина в противоположность рабу. Это в свое время подчеркнул Тиберий, говоривший, что он для солдат — император, для рабов — господин (dominus), а для сената и народа — принцепс. И еще Август решительно отвергал всякие попытки назвать его «господином». В этом отношении Овидий противопоставлял его первому римскому царю Ромулу, говоря, что Ромул носит имя господина, а Август — принцепса. Правда, позже тот же Овидий, находясь в ссылке, называл Августа богом и господином земель, но ясно, что это был лишь зов отчаяния в надежде на прощение. А позже Тацит, выражая традиционную точку зрения, выразительно противопоставлял dominatio (господство) libertas (свободе), одной из основных ценностей римского общества. Однако и в это время можно было обратиться к кому-нибудь domine, но такое обращение являлось всего лишь вежливой формой, если имя человека было неизвестно. После убийства «господина и бога» Домициана Нерва и Траян подчеркивали возвращение к принципату от «господства». И все же уже тогда время от времени к принцепсу стали обращаться «господин», но, как утверждал Плиний Младший, не как рабы к господину, а как дети к отцу (отец семейства — pater familias — тоже издревле был господином своих домочадцев). Позже такое обращение использовалось все чаще. Антонина Пия уже называли «господином земли и моря», но это было сделано только в восточной, греко-язычной, части империи, где традиции монархизма были очень сильны. Включение в число приближенных Септимия Севера представителей Востока, о чем пойдет речь немного ниже, способствовало распространению восточных монархических традиций и в верхах римского общества, особенно в императорской семье. Теперь приложение слова dominus к императору, в отличие от времен Калигулы и Домициана, не вызывало отторжения в римской среде. А это ясно свидетельствовало о радикальных изменениях в самой системе римских ценностей.
Таким образом, поднимая себя над обществом и наделяя не только себя, но и своих близких божественным ореолом, Септимий Север стремился укрепить свою власть, идеологически ее обосновать и в известной степени обезопасить от покушения других претендентов.
Всячески подчеркивая и даже преувеличивая свои победы, Север воздвигал в их честь различные памятники. На форуме была сооружена величественная триумфальная арка. Арка в честь императора украшала вход и на другую площадь Города — Бычий рынок. В Риме строились и иные помпезные здания, восстанавливались старые. Вернувшись после долгого пребывания на Востоке в Рим, Север устроил себе пышный въезд в город. При этом римлянам было роздано огромное количество денег — не менее 200 тыс. сестерциев. Это, конечно, нанесло существенный урон казне, но принцепс пошел на это, чтобы привлечь на свою сторону население города, до сих пор весьма настороженно к нему относившееся, и прославить величие своих побед. Даже после весьма скромных успехов в Африке, где военных действий почти не велось, Север устроил себе так называемый малый триумф. В этом же направлении шло и торжественное празднование Секулярных игр летом 204 г. Принцепс воспользовался тем, что в этом году исполнилось 220 лет, т. е. ровно два 110-летних промежутка (для проведения этих игр Август установил промежуток в 110 лет). Он при этом полностью игнорировал подобные игры и Клавдия, и Домициана, ведя счет непосредственно от игр Августа. Все это должно было укрепить власть Септимия Севера и его дома.
Будучи реальным политиком, Север отдавал себе отчет в том, что одной идеологической базы для власти мало и нужны еще конкретные шаги по ее укреплению. Здесь он во многом шел по пути, проложенному его предшественниками. Сохраняя сенат в качестве официального партнера власти, принцепс ему все же не доверял, а его аппарат счел неэффективным. Север почти исключил этот орган из управления империей. Были ликвидированы должности эдилов и народных трибунов, избираемых сенатом, а консулов и преторов император стал назначать сам, только сообщая ему об этом. Старая государственная казна — эрарий, которой управлял сенат, была превращена в городскую казну Рима. Так сенат оказался почти полностью отстраненным от всякого влияния на финансовую политику государства. Даже управление сенатскими провинциями осуществляли лица, назначаемые императором по жребию. В силу обстоятельств Север порой назначал всадников на сенаторские посты. Так, прокуратор Гилариан после смерти проконсула Африки на какое-то время встал во главе этой провинции. Все это привело к тому, что сенат, несмотря на свое внешнее почетное положение, все более превращался в городской совет Рима. Его место фактически занял совет принцепса.