Полководец Дмитрий (Сын Александра Невского)
Шрифт:
Но у Льва не было другого выхода. Неужели у родного дяди такое жестокое сердце, и он не простит своего племянника? Все-таки родная кровь, да и немало лет пролетело с той поры. Дядя хоть и посерчает, но поможет примирить его с Воишелком, а то вражда можете перейти в настоящую войну.
Лев, не без смятения в душе, снарядился во Владимир Волынский. Василько Романович и в самом деле встречал племянника ворчливо:
— Давненько не видел тебя, племянничек.
— Да всё дела неотложные, дядя, — озабоченно произнес Лев. — Забот —
— Слышал, слышал о твоих заботах. Чу, дружину на Воишелка собираешь?
— Да как не собирать, дядя, когда Воишелк готов меня проглотить с потрохами. Слушок идет, что король помышляет послать своих воинов на моё княжество.
— Брехня, Лев. Аль ты не слышал, что Воишелк заключил мир с Русью? Ныне он настолько смирен, что даже не поехал жить в свой королевский замок, а остановился в Михайловском монастыре.
— Сомневаюсь я, дядя, в миролюбии Воишелка. Не зря ж его прозвали «волком в овечьей шкуре»… А в обители он, поди, не зря сидит. Очередную пакость задумывает.
— Может, и задумывает, но только не пакость. Воишелк, как я думаю, сбивает с толку ливонских рыцарей и поджидает, когда придут в Литву дружины русских князей. Напрасно ты на него ожесточился. Пора тебе замириться с Воишелком.
Последние слова Василька весьма порадовали князя. Ведь с этим он к дяде и приехал.
— Ты прав, Василько Романович. Не время ныне острить мечи друг на друга. Я готов примириться. Но как это лучше сделать? Может, окажешь помощь?
— Непременно окажу. Завтра же отправлюсь в монастырь, а ты здесь поджидай.
Прежде чем ехать к Воишелку, Василько Романович посетил немца Маркольда, старого советника князя Даниила Галицкого, и только после этого он направился в обитель.
Разговор «отца» и Воишелка был длительным. Оба говорили не только о старшем сыне Даниила Галицкого, но и обсуждали ситуацию, сложившуюся с Русью. Оба пришли к твердому выводу: мир с Русью необходим. Только совместными усилиями можно разбить Ливонский Орден.
Со Львом же Воишелк согласился встретиться во Владимире Волынском, у немца Маркольда. «Все три князя обедали весело, много пили, Василько после обеда поехал к себе домой спать, а Воишелк поехал в Михайловский монастырь».
Примирение состоялось, но Лев твердо уяснил для себя, что король Воишелк не собирается покидать мирскую жизнь, а, напротив, до конца своей жизни остаться владетелем Литвы. И другое обстоятельство вывело из равновесия перемышльского князя. Воишелк не посулил Льву никаких городов и земель, что вновь его взбесило. Он опять останется без власти.
Возбужденный Лев Даниилович поскакал к Воишелку в монастырь.
— Король! Мы славно посидели. Попьем-ка еще!
— А что? — пьяно отозвался Воишелк. — В погребе монастыря хватит вина. Эгей, служки!
Вскоре застолье продолжилось.
— Я хочу выдать тебе, Воишелк, одну большую тайну, — осушив кубок вина, тихо произнес Лев.
— Выдавай, — покачиваясь в кресле, сказал
— Большую тайну. Ни один человек, кроме тебя, не должен о ней знать.
— Служки, прочь из трапезной!
Оставшись один на один, Лев подошел к Воишелку и всё так же тихо, загадочно проговорил:
— Даже стены имеют уши.
— Стены? — поднявшись из кресла, переспросил Воишелк, и осовелыми глазами оглядел своё временное пристанище. Через несколько дней он вновь хотел вернуться в королевский замок, где недавно принимал посольство русских князей.
— Ты, пожалуй, прав… А теперь говори.
Лев наклонился к уху короля и зашептал:
— Твои руки по локоть в крови. Ты, Воишелк, хуже самого злого пса, хуже скотины…
— Что-о-о? — вмиг отрезвел король, но тотчас острый кинжал по самую рукоять вошел в его живот.
Лев, без каких-либо затруднений, вышел из стен монастыря, где его поджидали дружинники, и поехал в королевский замок. Он, ведая, что Воишелк казнил многих литовских князей, помышлял воспользоваться убийством короля и приобрести себе Литву, «но не получил успеха в этом деле, и литовцы выбрали себе единоплеменного князя».
Так порвано было в самом начале мирное соединение Литвы с Русью.
Глава 14
ХУДАЯ ВЕСТЬ
Лазута вернулся в Ростов Великий темнее тучи.
— Аль худо съездил? — неспокойно вопросила Олеся Васильевна, встретив мужа на крыльце — Заждалась тебя, любый мой!
Лазута Егорыч молча обнял супругу и, не проронив ни слова, поднялся в покои. Понуро сидел на лавке и напряженно думал:
«Как передать Олесе слова князя Дмитрия, кои он сказал в конце разговора посланников о Литве. Господи, как поведать черную весть!»…
— Сына твоего, Лазута Еогрыч, убили немецкие купы у Тайницкой башни, но тела его так и не нашли.
«Как поведать? Младшенький — любимый сын Олеси, души в нем не чаяла. Услышит — и рухнет замертво. Уж слишком сердце у нее нежное и чадолюбивое, может и не вынести такого страшного горя… Нет, правды ей не сказать. Молвлю то, как с дворовыми договорился».
— Что ж ты молчишь, любый мой?
Олеся Васильевна дожила до почтенного возраста, но безоглядной любви и ласки своей к мужу не утратила.
— Да видишь ли, Олеся… Васютка, чу, в заморские страны торговать подался… И меня не спросился. Вот я маленько и переживаю.
— Да как не переживать, любый мой! — всплеснула руками Олеся Васильевна. — В такую одаль? Да еще один!
Митька и Харитонка прибыли вместе с Лазутой Егорычем.
Глаза Олеси Васильевны стали печальными.
— Да как же он не побоялся? В заморские страны на кораблях плавают, по окиан-морю. Ужас-то, какой!
— Да ты не пугайся, Олеся. Не один за море подался. С купцами. Пора и ему к заморской торговле приглядеться, коль с купеческими делами связался… Не так ли, Василий Демьяныч?