Полководец Дмитрий (Сын Александра Невского)
Шрифт:
Мариенбург был стольным городом великого магистра Ливонского Ордена, Отто Руденштейна. Он встретил командора Вернера Валенрода сдержанной улыбкой.
— С прибытием, командор. Всё ли у тебя благополучно?
— Поездка оказалось нелегкой, но удачной. Я привез чертеж змеиного гнезда Александра Невского.
Великий магистр не стал спрашивать о трудностях поездки, однако не оставил Вернера без благодарственных слов:
— Я доволен тобой фогт [105] Валенрод. Ты, как всегда, достойно справился с моим поручением. Я не забуду твоего
105
Фогт — высший сановник после великого магистра.
Вернер положил на стол магистра бумажный свиток и добавил:
— Мне удалось захватить в плен русского купца, великий магистр.
Обычно бесстрастное лицо Отто Руденштейна заметно изменилось, теперь оно выражало неприкрытое удивление.
— Зачем ты это сделал, командор?
Вернер не стал рассказывать магистру всех подробностей захвата русского человека: это не входило в его интересы. Чем меньше Руденштейн будет знать, тем лучше для Валенрода. Ответил же он так:
— Полонили на обратном пути. Этот купец, когда мы пойдем на земли князя Дмитрия, нам может очень пригодиться. Он отлично знает все пути и дороги. А пока пусть посидит в моем замке.
— Хорошо, фогт Валенрод, — принял обычное выражение лица Руденштейн. — Теперь ты можешь отдохнуть, но передышка будет недолгой. Через несколько дней мы выступим на русские княжества.
Удаляясь на вороненом коне в свой замок, командор с усмешкой думал:
«Знал бы ты, магистр, кого мы полонили. Сына посланника ростовского князя Бориса. Ты б непременно забрал его к себе, ибо на войне с русскими, ты большой любитель поиграть в обмен пленными. Лазута Скитник — не простолюдин, он ходит в чине боярина. Это он приезжал с Нежданом Корзуном к королю Воишелку, и был вторым послом. Сын его, Василий Лазутыч, хоть и является купцом, но дорого стоит. Он, Вернер, поведет свою игру».
Фогту пришлось добираться до Ливонии окольными путями, минуя торговый Новгород. Другого выхода, после некоторых слов пленника, у него не было…
Очнувшись в повозке немецкого «купца», Васютка тотчас сказал, чтобы его немедленно развязали, на что «купец» лишь рассмеялся:
— Многого захотел. Слышь, Бертольд? Развязать его и отпустить к князю Дмитрию в Переяславль?
— Купец шутит, Вернер… Начинается глухой лес. Не пора ли закопать в землю этого живучего торгаша?
— Пора, Бертольд.
— Мерзавцы, — с отвращением произнес Васютка. — Я не боюсь смерти, но и вам не гулять по белу свету. Бог всё равно накажет пакостных людей.
— Говори, говори, — скалил зубы Бертольд Вестерман. — Мы еще поживем, а вот ты скоро сдохнешь, и тебя сожрут всякие ползучие гады.
Вернер приказал остановить повозку, поманил рукой кнехтов и приказал:
— Отнесите пленника подальше в лес, умертвите, выкопайте заступами небольшую могилу и, как следует, заделайте ее дерном и хворостом. А ты, Бертольд, проследи. Поторапливайтесь!
(Русские дороги нередко проходили через гати [106] и незамощенные вязкие места. Колеса оседали по самые ступицы, поэтому в каждую подводу предусмотрительно были положены
— Негодяи! Мой отец — влиятельный человек в княжестве. Он непременно разыщет вас, стервятников, и жестоко отомстит. Рано радуетесь, псы немецкие!
Бертольд злорадно захохотал, а Валенрод поднял руку. Он, как и купец Бефарт, неплохо знал русский язык.
— Остановитесь, кнехты!
106
Гать — настил из бревен или хвороста для проезда через болото или топкие места.
Фогт ступил к Васютке, коего уже потащили в дремучий лес.
— Кто твой отец?
— Старший княжеский дружинник, Лазута Скитник, кой ходит в боярском чине. Он всё равно найдет вас, душегубов, и срубит ваши головы.
Изощренный ум Вернера сработал в мгновение ока. Он вновь поднял руку.
— Отнесите этого купца в мою повозку.
Фогт Валенрод, еще перед поездкой в Переяславское княжество, знал, что к литовскому королю Воишелку отправились послы Дмитрия Переяславского и Бориса Ростовского — бояре Неждан Корзун и Лазутка Скитник. (Вернер имел прекрасных осведомителей). Еще тогда он подумал:
«Русские князья не дремлют. Они отлично ведают, что Литва, постоянно воюющая с Ливонией, заинтересована в военном союзе с Русью. И если Воишелк, откинув гордость и обиды, нанесенные ему Новгородом и Псковом, пойдет на мир с Русью, то Ливонскому Ордену будет куда сложней распространять свою веру и завоевания на русские земли и Прибалтику. А король Воишелк может забыть обиды, даже те оскорбительные, которые нанес ему победными походами родной брат Довмонт. Король-монах довольно умен, чтобы отказаться от заманчивого предложения русских послов. И не дай Бог, если мир состоится!»
В Переяславле фогт Валенрод оставался в неведении. В городе всё было тихо, и не ощущалось никаких признаков, чтобы князь Дмитрий протрубил ратный поход. Всего скорее, он поджидал своих посланников, которые длительное время пребывали у Воишелка.
Лишь в Мариенбурге Вернер узнал, что Русь и Литва договорились начать против Ливонии совместный поход.
Васютку заперли в одной из небольших комнат каменного замка Валенрода.
С того момента, как он назвал имя своего отца, всё изменилось как по волшебной палочке. Его развязали, стали поить и кормить. Вначале он хотел отказаться от пищи, но затем передумал. Надо копить силы, дабы, улучив удобный час, совершить побег. Но этого ему сделать не удалось: с наступлением сумерек руки и ноги его вновь стягивали сыромятными ремнями, а днем за ним неустанно присматривали кнехты.
И всё же Васютка сделал одну попытку. Во время одного из обеденных привалов, он сидел у разведенного костра и украдкой разглядывал лес, с надеждой ринуться в самую глухомань. Он так и сделал, но до чащобы добраться не удалось.
Васютка повалился наземь буквально через три десятка шагов, забыв о том, что немцы накидали в его сапоги мелкие, но острые камешки. Обе ступни были разбиты в кровь. Он сидел на земле и отчаянно ругался.
— Может, донести его назад? — повернувшись к Вернеру, спросил купец Бефарт.