Полночный воин

Джоансен Айрис

Ложь. Лорд Ричард от женщины требовал одного – подчиняться его воле. Вначале – скрытая угроза, потом – лесть. Чего он добивается?

– Ешь! – Гейдж склонился над столом настолько, чтобы она не могла видеть Ричарда. Он оторвал маленький кусочек мяса от поданного ему блюда и протянул ей. – Лорд Ричард прав. Надо подкрепить тебе силы. – Его голос опустился до чувственного, доверительного шепота:

– Тебе они скоро понадобятся.

Краска бросилась ей в лицо, когда она поймала его откровенно жаждущий ее взгляд, настолько

прозрачным выглядел его намек. Он заявил о своих намерениях во всеуслышание и в присутствии всех находившихся в зале. Глаза мужчин похотливо ее раздевали, представляя в постели норманна. Их сальные улыбки липли к ее телу.

Ричард громко рассмеялся и снова поднял свой кубок.

– Верно сказано. Как я завидую вам! – Он сделал большой глоток. – И не могу не пожалеть о том дне, когда был вынужден преподнести вам такой дар. Рабыни вроде Бринн попадаются редко.

Рабыня. Собственность. Владения… Они все смотрели на нее, и ей внезапно стало нечем дышать.

– Я больше не голодна! – вскочила Бринн. – Мне надо вернуться к Эдвине.

– Бринн, – тихо, но грозно позвал Гейдж.

Не обращая на него внимания, она выбежала из зала.

Он догнал ее у лестницы и крепко схватил за руку.

– Бринн!

– Я не вернусь туда! – зло ответила она. – Ты не сможешь заставить меня. Поищи кого-нибудь другого для своих насмешек. – Она попыталась вырваться. – Но тебе не удалось осрамить меня. Это тебе и всем остальным надо стыдиться своего права угнетать других людей. Я не стану…

– Ради Бога, замолчишь ты наконец и выслушаешь меня? – Он схватил ее за плечи и затряс. – Я совсем не собирался унизить тебя. Я никогда не хотел… Он смотрел на тебя, будто… И я разозлился… Так случилось.

– И для тебя все встало на свои места? Разумеется, так случилось. Ты привел свою рабыню и посадил возле себя за столом, выставив на посмешище перед своими офицерами и вассалами Ричарда. Странно, что ты не заставил меня предстать нагой перед ними.

– Я не хотел сделать тебе ничего дурного! – резко ответил он. – И ты ничего не поняла, если думаешь, что я позволил бы кому-нибудь, кроме себя, увидеть тебя обнаженной. – Он крепко обнял ее. – Я хотел оказать тебе честь, показать им, что они должны относиться к тебе с уважением, что ты больше, чем просто рабыня.

– Но для тебя я осталась ею. И ты показал это перед всем Редферном. Рабыня и шлюха. – Она подняла на него глаза, в них стояли слезы. – И еще раз подтвердишь это, когда приведешь в свою спальню. Тут у них разыграется вожделение, и они, обливаясь потом от похоти и брызжа слюной, будут представлять все, что ты сделаешь с моим телом. Ты, как и я, отлично все понимаешь, и тебе все равно.

Он посмотрел на нее сверху вниз.

– Будь ты проклята! Я не идеал. Иногда я сержусь и тогда не знаю, что за чушь несу. – Он повернулся и зашагал в главный зал. – Но если бы мне было все равно, я придушил бы тебя прямо сейчас.

– Мне подождать

вас в вашей спальне, милорд? – насмешливо бросила она ему вслед.

– Не стоит, если ты дорожишь своей жизнью. Иди к Малику и той женщине. Может, ты не станешь их жалить.

Она смотрела ему вслед широко раскрыв глаза, пока он не скрылся в зале. Она не предполагала, что он разрешит ей вернуться к Малику и Эдвине.

Впрочем, сегодня все его поведение казалось необычным. Он то поддавался безудержной ревности, но потом, похоже, сожалел о содеянном.

Неужели он в самом деле попытался поднять ее в глазах других, усадив на почетное место, стараясь защитить ее от клеветы? Она почувствовала, как тает гнев при мысли о такой возможности. Он так сказал, а он не из тех, кто умеет лгать.

Она ощутила, как ослабло ее напряжение и в душе разлилось теплое озерко надежды. Она поднималась по лестнице, и в ней пела радость, когда она вспоминала, что он пытался защитить ее. И теперь нелепым виделся ей ее гнев.

Но ей нельзя обольщаться. В конце концов, он потерял терпение и, как знать, не сделал ли ей хуже. Его поведение не отличалось благородством Малика, предложившего свое покровительство Эдвине. Гейдж поступил грубо, жестко и некрасиво. Она должна забыть о его благих намерениях и думать только о его никчемных действиях.

И все же он пытался защитить ее…

***

Единственная свеча горела в комнате Эдвины, Алиса клубочком свернулась у трепетавшего пламени очага. Бринн приложила палец к губам, увидев, как вскочила служанка, увидев ее. Взглядом показав на спящих в кровати, Бринн шепотом спросила:

– Все в порядке?

– Он немного разволновался, – кивнула Алиса. – И я дала ему лекарство, ты учила меня готовить такое для леди Эдвины. Он успокоился. Оба спят с тех пор, как ты ушла.

– Хорошо. Можешь идти отдыхать к себе. Теперь я побуду с ними.

– Ты? Я думала… – Алиса оборвала себя.

Алиса, как и все в Редферне, считала, что Бринн ляжет с норманном.

– Иди к себе. Я присмотрю за ними.

Алиса стояла в нерешительности.

– В чем дело? – нетерпеливо спросила Бринн.

– Можно мне остаться здесь? Я не стану мешать. Я тихонько свернусь у очага.

– Почему бы тебе… – Бринн поняла, почему Алиса чувствовала себя здесь безопаснее. – Лорд Ричард будет недоволен, узнав, что ты помогаешь леди Эдвине.

– Он бьет меня, если ему что-то не нравится. – Алиса вздрогнула. – Он всегда делает мне больно, но еще хуже будет, когда он разыщет меня и затащит в свою постель.

– Если ты так ненавидишь его, то почему не убежишь отсюда?

– Куда мне бежать? – Она закусила нижнюю губу, прежде чем решилась сказать:

– Я беременна.

Гнев охватил Бринн.

– Он знает?

– Да. Я на третьем месяце.

– И он посмел послать тебя к лорду Гейджу, чтобы тот воспользовался тобой?