Полночный воин

Джоансен Айрис

– Срок у меня небольшой, да и лорд Ричард сказал, что я по-прежнему красивее любой женщины в Редферне. Он хотел угодить лорду Гейджу, но не был уверен, ему казалось, норманн все еще увлекается тобой.

Бринн почувствовала отвращение.

– Можно мне остаться? – снова спросила Алиса. Кивком Бринн указала на лежак, который попросила принести для себя, и села у дальней стены.

– Спи там.

– Нет, нет, я лучше лягу здесь, у огня!

– Ложись на лежак. Я здорова, прекрасно себя чувствую и не хожу на третьем месяце. Завтра я велю принести еще один

лежак. – Увидев, что Алиса все еще топчется на месте, она резко сказала:

– Живо!

Алиса торопливо пошла к лежаку.

«У Эдвины просторная спальня, но скоро и в ней станет тесно», – подумала с беспокойством Бринн. Ей не следовало грубо обращаться с Алисой, но ее внезапно охватило чувство тревоги еще за одну жертву Ричарда. Она поняла, что и Алису она не может оставить с ним. Как ей освободить себя и вернуться в Гвинтал, если она чувствует себя обязанной позаботиться о безопасности несчастных женщин. Что ж, всему свое время, а сегодня ночью ей надо подумать о другом.

Что там за шум? Впечатление, что кто-то пытается заглушить рыдания. Она быстро прошла к кровати. Малик глубоко спал, значит, шум мог исходить от Эдвины. Но она тоже лежала не двигаясь…

Эдвина лежала с открытыми глазами, блестящими от слез.

– Бринн…

Господи, неужели в эту ночь придется пережить еще какие-нибудь неприятности?

– Ты слышала? – шепотом спросила она, сев на постель и взяв в руки ладони Эдвины. – Не плачь, все будет хорошо.

– Я так долго хотела подарить ему ребенка.

– Я знаю. Ничего страшного.

– Он мне тоже делал больно. Но ведь соединяться с мужчиной всегда мучительно, правда?

Гейдж ласкал ее, входил в нее, поднимал ее.

– Не всегда.

Эдвина посмотрела Бринн в глаза.

– Норманн не причинял тебе боли, когда ложился с тобой в постель?

– Тебе известно о норманне?

– Ричард, вернувшись из Гастингса, рассказал мне, что тебе придется заниматься не только лечением. Я молилась за тебя. – Ее руки сжались и разжались, захватив покрывало. – А потом, когда я снова заболела, я молилась за себя. Я знала, что только Бог мог спасти меня. Ричард всегда хотел, чтобы я умерла, но я не поддамся. Я не сразу поверила, что он может быть таким жестоким. Я просто старалась делать то, к чему меня призывал долг жены. Я не виновата, что у меня нет детей, что бы он ни говорил. – Она посмотрела на Алису, уснувшую на лежаке. – Бедняжка, я ей не завидую. Ребенок – это чудо, но я скорее умерла бы, чем родила сейчас ребенка от него.

– Так нельзя говорить. Ребенок – невинное существо.

– Знаю, но ребенок обязательно родился бы таким же красивым, как Ричард, и я постоянно помнила бы о его жестокости и своей глупости. Когда я впервые попала в Редферн, Ричард показался мне таким радостным, любезным. Он поразил меня своим великолепием.

– Тебе было только тринадцать лет.

– Дело не в этом. Меня всегда поражает красота, и я преклоняюсь перед ней. Даже спустя годы его привлекательность потрясала меня. Я не допускала и мысли, что Бог, сотворив такую красоту, наделил ее черным сердцем. –

Она горько усмехнулась. – Помнишь, я радовалась, что мой муж не такой, как Делмас? Ты тогда, должно быть, решила, что я непробиваемая дура.

– Я никогда так не думала, – мягко не согласилась Брини.

– Но я научилась думать и делать выводы, я поняла, что моя воля не так уж слаба. Я твердо решила выжить, когда Ричард выкинул меня в пристройку при конюшне. Я хочу жить, Бринн, хочу выздороветь. Ты поможешь мне?

– Поэтому-то я и вернулась, – улыбнулась Бринн. Эдвина пожала руку Бринн.

– Я знаю, это не очень благородно с моей стороны, у тебя своих забот хватает. Что с Делмасом?

– Лорд Ричард отправил его куда-то.

– Почему?

Бринн отвела взгляд.

– Лорд Гейдж не хочет видеть его здесь.

– Алиса сказала, что норманн возбудил в тебе любовь. Правда?

– Нет, он просто возжелал то, что лежит у меня между ног.

– Но ты же сказала, что он не грубо обходится с тобой.

Мягко как ураган, нежно как обжигающее пламя. Он заполоняет ее всю. Она невольно вспомнила, как сегодня днем они занимались любовью. И в ответ сладко заныл низ живота.

– Я не говорила, что он был кроток со мной.

– Тебе нравится. – Эдвина в испуге зажмурилась. – Ты любишь спать с норманном. Я думала, он не оставил тебе выбора.

– Так и было.

– Однако же тебе хорошо с ним:

– Ее брови озабоченно поползли вверх. – Верно? У тебя есть муж. Грех так делать.

– А разве не грех быть с мужем, силой принуждающим тебя жениться? Я не произносила слова обета.

– Женщине не требуется давать клятву.

– В Гвинтале по-другому.

– Тогда там странные законы.

– Справедливые. – Она погладила руку Эдвины. – Не волнуйся. Я сплю с норманном, потому что должна. Скоро всему придет конец, и я уверена, что Господь Бог отпустит моему бренному телу его грехи.

– Тебе все простится, Бринн, другого и быть не может.

Ты не сердись на меня за расспросы. Не мне судить, что есть грех, а что нет. Все переменится, верно?

– Успокойся. Не надо никакого прощения. Мы ведь друзья? А теперь спи.

– Бринн… – нерешительно заговорила Эдвина. – Скажи, все эти чужаки ведут себя так же достойно?

– Что?

– Ну, понимаешь, норманн явно нравится тебе и…

Эдвина нетерпеливо махнула рукой.

– Он привлекает тебя?

Широкие мощные плечи, голубые, как северное море, глаза. А у Гейджа они такие яркие.

– Да. Я о нем думаю, – скорее себе ответила Бринн.

– А этот? – Эдвина показала на спящего Малика. – Он еще красивее, чем мой муж. Ричард рассказывал мне, что норманны – грубые варвары с кривыми зубами и редко моются. Если все они столь же красивы, то немудрено, как трудно удержаться от греха.

– Малик не норманн. Он сарацин и не дьявол-искуситель. Его сердце столь же прекрасно, как и его лицо.

Эдвина в сомнении покачала головой.

– Я так думала и о Ричарде. Нелегко понять, как может ничтожество скрываться под привлекательной наружностью.