Полное собрание сочинений и писем в двадцати томах Том 5
Шрифт:
2 не к лицу мне, но перед тобой я являюсь без маски и потому скажу: я… любим! Понял ли ты, отчего я теперь не в Париже, а в окрестностях Петербурга? Но цель твоя достигнута, ты творец моего превращения, потому что я узнал ее через тебя: ты познакомил меня в доме, ты потрудился
3 открыть немного перед ней грубую завесу, под которой, правду сказать, ничего и не таилось
4 неизменно любящего тебя, а теперь и ее – сердца.
Однако я говорю "она, ее, ей, о ней", а кто – не сказал. Да Ольга, Боже мой, [у] к которой ты привел меня весной вечером и там оставил до ночи, а сам уехал. А я обезумел в этот
5 вечер, и [воротясь к себе] на другой никогда и нигде так ясно не звучали мне твои слова "теперь или никогда". "Теперь, теперь", – повторяло мне сердце, – да, нужно было, Андрей, чтобы не ум, даже твой, а сердце или, лучше сказать, чтоб ее взгляд сказал мне: "Теперь!". И он сказал так повелительно, так неотразимо, что [я, уснув] [для меня] я мгновенно проснулся и вот уже стою на возвратном пути с моей темной тропинки – опять к свету, к блеску, к счастью, к жизни. Я знаю, ты обрадуешься: что тебе за дело, что я начал не с того конца, что иду в храм
222
с боковой двери, или [лучше] что они вдруг все открылись передо мной. Вот мой план: мы женимся и поедем вместе за границу.
Я опять принялся за Винкельмана [и Рим‹ские›], твержу "Римские элегии", письма из Рима, не знаю, за что схватиться, – и, бросив всё, бегу туда, в парк, в голубой павильон, там в известные часы никого нет, мы одни. Тетка ее часто уезжает зачем-то в Кроншта‹д›т: она добра, [ласкова со м‹ной›], ты ее знаешь, ласкова со мной, но я, кажется, не кажусь ей выгодной партией. Она прочит Ольгу за какого-то барона,
1 но это не пугает меня, Ольга – олицетворенная [лю‹бовь›] энергия, воля, любовь. Она то покорна (мне, то есть любви своей), как пансионерка, то непреклонна и властолюбива,
2 естественна, проста, как… [цвето‹к›] полевой цветок, – кажется, только и умеет [дышать], что [ей] указано природой: дышать теплым воздухом, питаться росой и окрашиваться лучами и скромно свертываться в сумрак, – а иногда она ужасает меня [здрав‹ым смыслом?›] глубиной ума, верностью и разумностью понимания… Но прощай: я слышу ее шаги по дорожке – и это она…
3 она…»
4 ‹л. 74 об.›
223
Первоначальная редакция окончания главы XII части второй
(Т. 4, с. 283-287) *
Он
– Теперь всё! – робко сказал он.
– Нет, не всё: что-то есть, – сказала она, – но я вас [больше] не спрашиваю. Мне
1 ничего не нужно,
2 – сказала она и накинула на плеча мантилью,
3 потом
4 достала с ветки косынку, завязала голову
5 и взяла зонтик.
– Куда вы
6 так рано? – с изумлением спросил он.
– [Пусти] [Вон] Домой, – сказала она, – вон тут ходят чужие: нас могут увидеть… ‹л. 111 об.›
– Ах, никто не увидит.
– А совесть?
– Молчит: ты
7 ее успокоила, – говорил он, мешая ей руками идти.
– Пустите,
8 – говорила она, устраняя его руки, – моя просыпается…
9 Вы мне даете другой урок, третьего я не стану дожидаться.
224
– Нет, нет, нет, Ольга, не пущу: опять горизонт ясен, опять я счастлив, буря улеглась в сердце.
1 Я тебя не пущу, нет, нет.
2
– Никаких бурь нет, – сказала она. – Вы их [все вы‹думали›] выдумываете сами. Я молода, неопытна, вы просто играете со мной в любовь, Илья Ильич. Вам хотелось испытать, можете ли вы внушить ее,
3 вы успели
4 и уснули на лаврах. Вам скучно, и вы выдумываете бури, тревоги.
5 Самолюбие польщено, вы начинаете скучать. Любовь не пища вашей жизни, а [забавы] забава… Но помните, mr Обломов, что