Полное собрание сочинений. Том 27.
Шрифт:
Профессор.
Разумеется! Разумеется! Да вы спросите.
Леонид Федорович.
Николай! Или ты желаешь...
(Таня стучит два раза.)
Профессор.
Слышите? Очевидно, очевидно!
(Леонид Федорович берет перо и выходит. — Таня стучит, играет на гитаре и гармонии и лезет опять под диван. — Леонид Федорович возвращается. — Семен потягивается и прокашливается.)
Леонид Федорович.
Он просыпается. Можно зажечь свечи.
Профессор (поспешно).
Доктор,
Леонид Федорович (зажигает свечи).
Ну что, господа неверующие?
Доктор (подходя к Семену и вставляя термометр).
Ну-ка, молодец. Что, поспал? Ну-ка, это вставь и давай руку. (Смотрит на часы.)
Сахатов (пожимает плечами).
Могу утверждать, что медиум не мог делать всего того, что происходило. Но нитка?.. Я бы желал объяснения нитки.
Леонид Федорович.
Нитка, нитка! Тут были явления посерьезнее.
Сахатов.
Не знаю. Во всяком случае — je r'eserve mon opinion. [24]
Толстая барыня (к Сахатову).
Нет, как же вы говорите: je r'eserve mon opinion. А младенец-то с крылышками? Разве вы не видали? Я сначала подумала, что это кажется; но потом ясно, ясно, как живой...
Сахатов.
Могу говорить только о том, чт`o видел. Я не видал этого, не видал.
Толстая барыня.
Ну как же! Совсем ясно было видно. А с левой стороны монах в черном одеяньи еще нагнулся к нему...
Сахатов (отходит).
Какое преувеличение!
Толстая барыня (обращается к Доктору).
Вы должны были видеть. Он с вашей стороны поднимался.
(Доктор, не слушая ее, продолжает считать пульс.)
Толстая барыня (к Гросману).
И свет, свет от него, особенно вокруг личика. И выраженье такое кроткое, нежное, что-то вот этакое небесное! (Сама нежно улыбается.)
Гросман.
Я видел свет фосфорический, предметы изменяли место, но более я ничего не видел.
Толстая барыня.
Ну, полноте! Это вы так. Это оттого, что вы, ученые школы Шарк`o, не верите в загробную жизнь. А меня никто теперь, никто в мире не разуверит в будущей жизни.
(Гросман уходит от нее.)
Толстая барыня.
Нет, нет, что ни говорите, а это одна из самых счастливых минут в моей жизни. Когда Саразате играл, и эта... Да! (Никто ее не слушает. Она подходит к Семену.)Ну, ты мне скажи, ты, дружок, что чувствовал? Очень тебе было тяжело?
Семен (смеется)
Так точно.
Толстая
Всё-таки терпеть можно?
Семен.
Так точно (К Леониду Федоровичу.)Прикажете итти?
Леонид Федорович.
Иди, иди.
Доктор (к Профессору).
Пульс тот же, но температура понизилась.
Профессор
Понизилась? (Задумывается и вдруг догадывается.)Так и должно было быть, — должно было быть понижение! Двойная энергия, пересекаясь, должна была произвести нечто в роде интерференции. Да, да.
Говорят все вместе, уходя:
Леонид Федорович.
Мне одно жалко, что полной материализации не было. Но всё-таки... господа, милости просим в гостиную.
Толстая барыня.
Особенно меня поразило, когда он взмахнул крылышками, и видно было, как он поднимается.
Гросман (Сахатову).
Если бы держаться одного гипноза, можно бы произвести полную эпилепсию. Успех мог бы быть совершенный.
Сахатов.
Интересно, но не вполне убедительно! — всё, что могу сказать.
ЯВЛЕНИЕ 21-е.
Леонид Федорович с бумагой. ВходитФедор Иваныч
Леонид Федорович.
Ну, Федор, какой сеанс был — удивительный! Оказывается что землю-то надо уступить крестьянам на их условиях.
Федор Иваныч.
Вот как!
Леонид Федорович.
Да как же? (Показывает бумагу.)Представь, бумага, которую я им отдал, оказалась на столе. Я подписал.
Федор Иваныч.
Как же она попала сюда?
Леонид Федорович.
Да вот попала. (Уходит.)
(Федор Иваныч уходит за ним.)
ЯВЛЕНИЕ 22-е.
Таня одна, вылезает из-под дивана и смеется.
Таня.
Батюшки мои! Голубчики! Набралась я страху, как он за нитку поймал. (Визжит.)Ну, да всё-таки вышло, — подписал!
ЯВЛЕНИЕ 23-е.
Таня и Григорий.
Григорий.
Так это ты их дурачила?
Таня.
А вам что?
Григорий.
А что ж, думаешь, барыня за это похвалит? Нет, шалишь, теперь попалась. Расскажу твои плутни, коли по-моему не сделаешь.
Таня.
И по-вашему не сделаю, и ничего вы мне не сделаете.
Занавес.
ДЕЙСТВИЕ IV.
Театр представляет декорацию 1-го действия.