Полное собрание сочинений. Том 4. Утро помещика
Шрифт:
Нищета нсколькихъ крестьянъ есть зло необходимое, или такое зло, которому можно помочь, не забывая всхъ своихъ обязанностей къ государству, къ своимъ роднымъ и къ самому себ. Съ твоимъ умомъ, твоимъ сердцемъ и любовью къ добродтели нтъ карьеры, въ которой бы ты не имлъ успха, но выбирай по крайней мр такую, которая бы тебя стоила и сдлала бы теб честь. —
Я врю въ твою искренность, когда ты говоришь, что у тебя нтъ честолюбія; но ты самъ обманываешь себя. Честолюбіе добродтель въ твои лта и съ твоими средствами, но она длается недостаткомъ и пошлостью, когда человкъ уже не въ состояніи удовлетворить ему. И ты испытаешь это, ежели не измнишь своему намренію. Прощай, милый Митя, мн кажется, что я тебя люблю еще больше за твой несообразный, но благородный и великодушный планъ. Длай какъ знаешь, но признаюсь, не могу согласиться съ тобой».
Митя вышелъ из Университета и остался въ деревн.
Глава 4-я.
Помолившись надъ прахомъ отца и матери, вмст похороненныхъ въ часовн, Митя вышелъ изъ нея и задумчиво направился къ дому; но, не пройдя еще кладбища, онъ столкнулся съ семействомъ Телятинскаго помщика.
– А мы вотъ отдавали визитъ дорогимъ могилкамъ, съ привтливой улыбкой сказалъ ему Александръ Сергичь. Вы врно тоже были у своихъ, Князь?
Но на Князя, находившагося еще подъ вліяніемъ искренняго чувства, испытаннаго въ часовн, повидимому непріятно подействовала шуточка сосда; онъ, не отвчая, сухо взглянулъ на него.
– Признаюсь вамъ, Князь, – продолжалъ Александръ Сергичь, пріятнымъ, вкрадчивымъ голосомъ, – въ нашъ вкъ такъ рдко видишь въ молодыхъ людяхъ это похвальное религіозное чувство, что особенно бываетъ пріятно встрчать…
– Извините, Князь, что я васъ задерживаю, – прибавилъ онъ, замтивъ, что Митя хотлъ раскланяться съ нимъ, – у меня до васъ есть нижайшая просьба… Изволите видть, когда я еще весной утруждалъ васъ своимъ посщеніемъ, я имлъ въ виду переговорить съ вами объ этомъ обстоятельcтв; но ваша любезность заставила меня тогда совершенно забыть о дл, да притомъ, сознаюсь вамъ, Князь, я надялся, что вы не пренебрежете мной и что удостоите постить и мой скромный домикъ, – сказалъ, необыкновенно тонко складывая свои крошечныя губы.
– Я очень виноватъ передъ вами, – сказалъ Митя краснея, – но поврьте, что это произошло нисколько не отъ пренебреженія, я, напротивъ, очень благодаренъ за честь, которую вы мн сдлали; но откровенно скажу вамъ, что, живя въ деревн и занимаясь хозяйствомъ, я взялъ себ за правило избгать всхъ, даже пріятныхъ знакомствъ.
– Помилуйте, князь, я и не смю претендовать, очень хорошо понимая, какъ много много трудовъ у васъ должно быть теперь по хозяйству. Имнье ваше, Князь, действительно золотое дно, но между нами, во время опеки оно сильно поразстроилось. Я, какъ ближайшій сосдъ, могу судить объ этомъ. Не знаю, какъ теперь, но прежде не только запасовъ, но поврите-ли, Князь, – съ сладкой улыбочкой сказалъ Александръ Сергичь, – у меня мелкопомстнаго сколько разъ брали на обсмененіе и теперь еще есть за вашей экономіей.– Вдь не акты же совершать – взаимныя одолженія!
– Сдлайте одолженіе, я вовсе не къ тому говорю, – продолжалъ онъ, перебивая Князя, хотвшаго сказать что-то, – вы извольте спросить своего прикащика; но главное, усердные трудолюбцы наши – мужички, откровенно скажу, раззорены были у васъ, Князь; а это главное, главное…
– Итакъ, – продолжалъ Александръ Сергичь, придавая своему лицу вдругъ дловое выраженіе, – нижайшая просьба, съ которой я обращаюсь къ вамъ, относится къ церковному длу. Изволите видть, Князь, ежели вы потрудитесь бросить на него внимательный взглядъ, общій нашъ деревенскій храмъ годъ отъ году приходитъ въ большую ветхость и упадокъ, такъ что не только чувству больно смотрть на это разрушеніе, но разрушеніе это представляетъ даже нкоторую опасность для прихожанъ. Во избжаніе такого несчастія, я, какъ постояннейший поститель здшней Церкви, позволилъ себ обратить вниманіе нашихъ прихожанъ на это обстоятельство, и предложить имъ содействовать общими силами, не употребляя на это церковныхъ суммъ, которыя у насъ слишкомъ незначительны, и вс наши дворяне, принявъ мое предложеніе и принеся посильныя лепты на общее душеспасительное дло, удостоили меня быть сборщикомъ и возобновителемъ нашего храма. Поэтому надюсь, что и вы, Князь, какъ главный нашъ. помщикъ, не откажете содействовать общему душеспасительному длу.
– Какже-съ я очень радъ, – сказалъ Митя. – И непременно подпишу то, что въ состояніи…
– Истинная жалость, – продолжалъ Александръ Сергичь тмъ же пвучимъ голосомъ, – допустить до разрушенія этотъ скромный домъ Божій, въ которомъ силшкомъ сто лтъ приносились теплыя молитвы Всевышнему. Не такъ-ли. Князь? Согласитесь, что единственная радость и утшеніе для всхъ этих трудолюбцовъ, – сказалъ онъ, указывая на крестьянъ выходившихъ изъ церкви, – составляетъ религія и Церковь, и поврьте, что ежели бы не это чувство руководило мной, я никогда не взялъ бы на себя такую хлопотливую обязанность.
<Съ праздникомъ Христовымъ, батюшка Александръ Сергичь, – сказалъ въ это время невысокій, плотный мужичокъ въ синемъ армяк и поярковой шляп, которую онъ ловко снялъ, проходя мимо разговаривающихъ.
– Изволите знать этаго молодца? – сказалъ Александръ Сергичъ, обращаясь къ князю. – Это банкиръ нашъ – я всегда
– Къ несчастію знаю и даже на дняхъ подалъ на него прошеніе.
– Ахъ какъ это непріятно. Врно по случаю этой гнусной ссоры съ вашими крестьянами, какъ это непріятно!
– Напротивъ, я очень радъ, что имю случай разъ навсегда избавить здшній край отъ этаго вреднаго человка.
– Да-съ это совершенная правда; но извините меня, Князь, – съ этими людьми трудно, да и какъ то… глу… непріятно судиться. – Вотъ вамъ отецъ Петра Николаича Болхова умлъ съ ними ладить, разспроситъ, дознается, призоветъ къ себ, да и расправится съ нимъ въ 4-хъ стнахъ безъ свидтелей. И прекрасно!>.24
– Однако, не смю задерживать васъ доле, – сказалъ онъ, посмотрвъ на жену, которая съ покорнымъ выраженіемъ лица стояла около экипажа. – Позвольте надяться, что до пріятнаго свиданія.
–
IV. ХАРАКТЕРЫ И ЛИЦА.
Командиръ части – хорошій человкъ.
Капитанъ Блоноговъ уже 4 года командуетъ батареей. Онъ высокъ ростомъ, толстъ, потенъ, черты лица его грубоправильны, но залиты какимъ-то пьянымъ и нечистоплотнымъ жиромъ. Руки его велики, пухлы, но чрезвычайно хороши, хотя вчно грязны: не только ногти и пальцы, но даже мякоть. Волоса его густы, русы, сальны безъ сала и кольцообразно лежатъ на вискахъ и на поднятомъ хохл. Голосъ громокъ, звученъ и иметъ почти всегда какое-то повелвающее, даже ссорющееся, выраженіе. (Я просто скажу, что Блоноговъ сильно Андрей Ильинъ, но для другихъ я долженъ объяснить еще, что такое Андрей Ильинъ? Андрей Ильичь управляющій, его идеалъ – исправникъ, и онъ въ достиженіи его дошелъ до того, что его принимаютъ иногда за помщика, иногда за отставнаго поручика. Андрей Ильичь у-у-у-мный человкъ; голова. Одно – пьётъ. Онъ мастеръ ходить по судамъ, ему доставляло большое удовольствіе запутать ясное дло, глубокомысленно потолковать съ секретаремъ о смысл 365 статьи, напиться чаю или мадеры съ столоначальникомъ и верхъ наслажденія предоставить подарочекъ такому лицу; которому не каждый съуметъ предоставить. – За то ужъ когда онъ запьетъ – бда! Онъ раздвается до гола и отправляет[ся] – зимой или лтомъ все равно – въ одну извстную клумбу въ саду, ложится тамъ на животъ и плачетъ; потомъ приходитъ домой, проситъ, покупаетъ или крадетъ водку, пыхтитъ, багроветъ, бранитъ свою жену и дочь, которыя считаютъ его геніяльнйшим человкомъ и боятся безъ памяти, и снова уходитъ въ клумбу. Такъ проходятъ недля, иногда дв – Андрей Ильичь болнъ. – Выздоравливая, онъ становится смиренъ, проситъ у всхъ прощенья; а потомъ вдругъ переходитъ къ нормальному, самодовольному и самоувренному состоянію. Въ длахъ по хозяйству помещика, семейныхъ и общечеловческихъ Андрей Ильичь въ сущности мотъ, деспотъ, жестокъ и вообще большой подлецъ, но онъ добръ и уменъ. Онъ такъ сильно убжденъ въ томъ, что онъ умнйшій человкъ, что ему и въ мысль никогда не приходитъ укорять себя въ чемъ [бы] то ни было. Онъ такъ часто увряетъ другихъ въ своей высокой добродетели, что самъ иногда отъ души вритъ въ нее. Онъ никогда не видитъ полученной услуги, во всхъ же своихъ дйствіяхъ видитъ безвозмездныя благодянія, за которыя онъ не думаетъ и не хочетъ получать благодарности, которой по его мннію нтъ въ людяхъ. Андрей Ильичь поетъ горловымъ басомъ, но съ такой самоувренностью, что многіе убеждены, что действительно всегда такъ надо петь. Андрей Ильичь любитъ пышность и такъ называемый русской разгулъ, но вместе съ тмъ онъ считаетъ себя тонкимъ знатокомъ московской политики, которую, по его мненію, сейчасъ можно отличить отъ Тульской). Блоноговъ говоритъ хорошимъ русскимъ языкомъ – иногда только запинаясь и то тогда, когда ему слишкомъ захочется ввернуть любимое словечко, какъ напримеръ, перстъ, теплое чувство и т. д. <Вообще въ его разговор сильно отзываются фельетоны русскихъ газетъ, те же – самоуверенность, красота[?] дурнаго вкуса и грязность. – Разговоръ его былъ бы пріятенъ, ежели бы не былъ слишкомъ гибокъ: заметно, какъ онъ, смотря по противоречіямъ и выраженіямъ, которыя ему встречаются, измняетъ самую мысль.> И часто громко смеется – своему смху. – Онъ нечистоплотенъ до последней крайности и безъ малейшаго сознанія.
Онъ служилъ когда-то въ штабахъ, писалъ бумажки и, какъ целый известный классъ у насъ въ Россіи людей средняго образованія, гордится и счастливь темъ, что мастеръ сочинить тонкую канальскую бумажку.– Меньшой братъ его, человкъ въ его же род, старшій адъютантъ, и когда они сходятся, разговоръ ихъ сейчасъ же принимаетъ видъ форменной переписки.
– Ужъ ты мн не говори, братюга, – говоритъ старшій братъ, – чтобъ Начальникъ Девизіи могъ изменять распоряженія начальника Артиллеріи.