Полное собрание стихотворений

Адамович Георгий Викторович

Там, где-нибудь, когда-нибудь, У склона гор, на берегу реки, Или за дребезжащею телегой, Бредя привычно под косым дождем, Под низким, белым, бесконечным небом, Иль много позже, много, много дальше, Не знаю что, не понимаю как, Но где-нибудь, когда-нибудь, наверно…

* * *

Есть, несомненно, странные слова, Не измышленья это и не бредни. Мне делается холодно, едва Услышу слово я «последний». Последний час. Какой огромный сад! Последний вечер. О, какое пламя! Как тополя зловеще шелестят Прозрачно-черными ветвями.

* * *

Ничего

не забываю, Ничего не предаю… Тень несозданных созданий По наследию храню. Как иголкой в сердце, снова Голос вещий услыхать, С полувзгляда, с полуслова, Друга в недруге узнать. Будто там, за далью дымной, Сорок, тридцать – сколько? – лет Длится тот же слабый, зимний Фиолетовый рассвет. И как прежде, с прежней силой, В той же звонкой тишине Возникает призрак милый На эмалевой стене.

* * *

Он говорил: «Я не люблю природы, Я научу вас не любить ее. И лес, и море, и отроги скал Однообразны и унылы. Тот, Кто в них однажды пристально вглядится, От книги больше не поднимет глаз. Один лишь раз, когда-то в сентябре, Над темною, рябой и бедной речкой, Над призрачными куполами Пскова, Увидел мимоходом я закат, Который мне напомнил отдаленно Искусство человека…»

* * *

Нам Tristia – давно родное слово. Начну ж, как тот: я родился в Москве. Чуть брезжил день последнего, Второго, В апрельской предрассветной синеве. Я помнить не могу, но помню, помню Коронационные колокола. Вся в белом, шелестящем, – как сегодня! – Мать улыбаясь в детскую вошла. Куда, куда? – мы недоумеваем. Какой-то звон, сиянье, пустота… Есть меж младенчеством и раем Почти неизгладимая черта. Но не о том рассказ…

* * *

Из голубого океана, Которого на свете нет, Из-за глубокого тумана Обманчиво-глубокий свет. Из голубого океана, Из голубого корабля, Из голубого обещанья, Из голубого… la-la-la… Голубизна, исчезновенье, И невозможный смысл вещей, Которые приносят в пенье Всю глубь бессмыслицы своей.

* * *

Приглядываясь осторожно К подробностям небытия, Отстаивая сколько можно Свое, как говорится, «я». Надеясь, недоумевая, Отбрасывая на ходу «Проблему зла», «проблему рая» Или другую ерунду, Он верит, верит… Но не будем Сбиваться, повышая тон. Не объяснить словами людям, В чем и без слов уверен он. Над ним есть небо голубое, Та бесконечность, вечность та, Где с вялой дремой о покое О жизни смешана мечта.

* * *

Ни музыки, ни мысли… ничего. Тебе давно чистописанья мало, Тебе давно игрой унылой стало, Что для других – и путь, и торжество. Но навсегда вплелся в напев твой сонный, – Ты знаешь, – сам вошел в слова твои, Бог весть откуда, голос приглушенный Быть может смерти, может быть любви.

Из книги «На Западе» (1939)

* * *

(У дремлющей парки в руках, Где пряжи осталось так мало…) Нет,

разум еще не зачах, Но сердце… но сердце устало. Беспомощно хочет любить, Бессмысленно хочет забыться… (И длится тончайшая нить, Которой не надо бы длиться.)

* * *

Навеки блаженство нам Бог обещает! Навек, я с тобою! — несется в ответ. Но гибнет надежда. И страсть умирает. Ни Бога, ни счастья, ни вечности нет. А есть облака на высоком просторе, Пустынные скалы, сияющий лед, И то без названья… ни скука, ни горе… Что с нами до самого гроба дойдет. 1921

* * *

Рассвет и дождь. В саду густой туман, Ненужные на окнах свечи, Раскрытый и забытый чемодан. Чуть вздрагивающие плечи. Ни слова о себе, ни слова о былом. Какие мелочи — все то, что с нами было! Как грустно одиночество вдвоем… — И солнце, наконец, косым лучом Прядь серебристую позолотило.

* * *

Летит паровоз, клубится дым. Под ним снег, небо над ним. По сторонам — лишь сосны в ряд, Одна за другой в снегу стоят. В вагоне полутемно и тепло. Запах эфира донесло. Два слабых голоса, два лица. Воспоминаньям нет конца! «Милый, куда ты, в такую рань?» Поезд останавливается. Любань. «Ты ждал три года, остался час, Она на вокзале и встретит нас». Два слабых голоса, два лица. Нет на свете надеждам конца… Но вдруг на вздрагивающее полотно Настежь дверь и настежь окно. «Нет, не доеду я никуда, Нет, я не увижу ее никогда! О, как мне холодно! Прощай, прощай! Надо мной вечный свет, надо мной вечный рай».

* * *

3а все, что в нашем горестном быту, То плача, то смеясь, мы пережили, За все, что мы, как слабую мечту, Не ожидая ничего, хранили, Настанет искупление… И там, Где будет кончен счет земным потерям — Поймешь ли ты? — все объяснится нам, Все, что мы любим и чему не верим.

* * *

Ложится на рассвете легкий снег. И медленно редеют острова, И холодеет небо… Но хочу Теперь я говорить слова такие, Чтоб нежностью наполнился весь мир, И долго, долго эхом безутешным Мои стихи носились бы… Хочу, Чтоб через тысячи глухих веков, Когда под крепким льдом уснет, быть может, Наш опустелый край, в иной стране, Иной влюбленный, тихо проходя, Над розовым, огромным, теплым морем И глядя на закат, вдруг повторил Твое двусложное, простое имя, Произнося его с трудом… И сразу, Бледнее неба, был бы он охвачен Мучительным и непонятным счастьем, И полной безнадежностью, и чувством Бессмертия земной любви.

* * *

Чрез миллионы лет — о, хоть в эфирных волнах! — Хоть раз — о, это все равно! — Померкшие черты среди теней безмолвных Узнать мне будет суждено. И как мне хочется — о, хоть бессильной тенью! — Без упоения и мук, Хоть только бы прильнуть — о, только к отраженью! — Твоих давно истлевших рук. И чтоб над всем, что здесь не понял ум беспечный, Там разгорелся наконец Огромный и простой, торжественный и вечный Свет от слиянья двух сердец.