Есть у свободы враг опаснее цепей,Страшней насилия, страданья и гоненья;Тот враг неотразим, он – в сердце у людей,Он – всем врожденная способность примиренья.Пусть цепь раба тяжка… Пусть мощная душа,Тоскуя под ярмом, стремится к лучшей доле,Но жизнь еще вокруг так чудно хороша,И в ней так много благ и кроме гордой воли!
Ты сердишься, когда я опускаю руки,Когда, наскучивши напрасною борьбой,Я сознаю
умом, как бесполезны звуки,Рожденные моей страдальческой душой.Ты говоришь мне: мысль не может дать спасенья:Давно бессильная и смолкнуть и сиять,Мысль – цепь невольной лжи, круговорот сомненья,И ей из хаоса пути не указать.Да, ты права, мой друг. Пойти на зов страданья,Смотря в лицо ему, свой ужас превозмочьИ молвить без тревог, без дум и колебанья:«Ты знаешь истину и должен ей помочь!»Не веря в гордый ум и тщетно не стараясьРешить вопрос «к чему», жить чувством и душой,Всей силою любви, всей страстью отзываясьНа каждый братский зов, на каждый стон больной!
Певец, восстань! Мы ждем тебя – восстань!. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .Не бойся, что вокруг – глухая тишина,То – тишина перед грозою…Она не спит, твоя родная сторона,Она готовится к решительному бою!Все честные сердца кругом потрясены…Растет народный гнев, как буря в океане…И пусть пока враги беспечны и сильны,Их пир – безумцев пир на пышущем вулкане!Пускай же песнь твоя, как отдаленный гром,Грядущую грозу свободно возвещает,Звучит пророчеством и с гордым торжествомВрага язвит и поражает!..
В больные наши дни, в дни скорби и сомнений,Когда так холодно и мертвенно в груди,Не нужен ты толпе – неверующий гений,Пророк погибели, грозящей впереди.Пусть истина тебе слова твои внушает,Пусть нам исхода нет, – не веруй, но молчи…И так уж ночь вокруг свой сумрак надвигает,И так уж гасит день последние лучи…Пускай иной пророк, – пророк, быть может, лживый,Но только верящий, нам песнями гремит,Пускай его обман, нарядный и красивый,Хотя на краткий миг нам сердце оживит…
Нет, я лгать не хочу – не случайно тебяЯ суровым упреком моим оскорбил;Я обдумал его – но обдумал любя,А любя глубоко – глубоко и язвил.Пусть другие послушно идут за толпой,Я не стану их звать к позабытым богам,Но тебя, с этой ясной, как небо, душой,О, тебя я так скоро толпе не отдам!..Ты нужна… Не для пошлых и низких страстейТы копила на сердце богатства свои, –Ты нужна для страдающих братьев-людей,Для великого, общего дела любви.
Часто ты шепчешь, дитя, засыпаяВ теплой и мягкой кроватке своей:«Боже, когда же я буду большая?..О, если б только расти поскорей!Скучных уроков уж я б не учила,Скучных бы гамм я не стала играть:Всё по знакомым бы в гости ходила,Всё бы я в сад убегала гулять!»С грустной улыбкой, склонясь за работой,Молча речам я внимаю твоим…Спи, моя радость, покуда с заботойТы не знакома под кровом родным…Спи, моя птичка! Суровое время –Быстро летит, – не щадит и не ждет.Жизнь – это часто тяжелое бремя,Светлое детство как праздник мелькнет…Как бы я рад был с тобой поменяться,Чтобы, как ты, и резвиться и петь,Чтобы, как
ты, беззаботно смеяться,Шумно играть и беспечно глядеть!
Он к нам переехал прошедшей весною,Угрюмый и бледный лицом, как мертвец…«У вас, говорит, отдохну я душою, –Здесь тихо…» И зажил наш новый жилец.Был май, кое-где уж сирень зацветала…Тенистый наш садик давно зеленел;И, глядя, как в небе заря догорала,Он в нем по часам неподвижно сидел.Сидит, да порой про себя напевает,Да смотрит вперед с просветленным лицом.А ветер ему волоса колыхаетИ кротко его обвевает теплом.Покой, тишина… Ни столичного грома,Ни крика торговцев кругом не слыхать;За садом, почти что от самого дома,Раскинулась взморья спокойная гладь.Порой заглядишься – и жаль оторваться…А воздух-то, воздух душистый какой!А зелень, а солнце!.. И стал поправлятьсяИ стал оживать наш отпетый больной.Я скоро, как сына, его полюбила, –Так кроток был звук его тихих речей,Такая всегда задушевность сквозилаВо взгляде его темно-карих очей…
Тихо дремлет малютка в кроватке своей, Мягким блеском луны озаренной,И плывут вереницы туманных теней Над головкой его утомленной…Целый сказочный мир развернулся пред ним: Вот на птице стрелою он мчится,Вот под ним перекинулась волком седым И по лесу несет его птица.Вот он входит на звездный, ночной небосводИ в коралловый замок русалки идет По жемчужным пескам океана…И везде он герой, и везде он мечом Путь-дорогу себе пролагает,И косматых чудовищ, кишащих кругом, Гордой силе своей покоряет.
Любви, одной любви! Как нищий подаянья,Как странник, на пути застигнутый грозой,У крова чуждого молящий состраданья,Так я молю любви с тревогой и тоской.
Как уцелел ты здесь, деревянный старый дом,Одноэтажный дом, убогий и невидный?Чертоги и дворцы, стоящие кругом,Глядят в лицо твое с брезгливостью обидной:Им стыдно за тебя… Твой простодушный видИ странен и смешон в семье их франтоватой.И им как будто жаль, что солнце золотитРавно своим лучом красу их карьятидИ твой фасад с его недавнею заплатой.Взгляни: прильнув к тебе гранитною стеной,Но высясь над тобой, как над цветком стыдливым,Дуб высится в лесу косматой головой, –Стоит гигант-дворец в величьи горделивом.На строй колонн его лег мраморный портал;Смеясь, из ниш глядят амуры, как живые;А там, за окнами, – там роскошь пышных зал,Цветы, и зеркала, и ткани дорогие.Как чудно он хорош, твой чопорный сосед,Когда румяная, как дева молодая,Вечерняя заря коралловый отсветБросает на него, в лазури угасая!Как чудно ой хорош и в тихий час ночной,Весь, сверху донизу осыпанный огнями,Гремящий музыкой, наполненный толпой,Манящий издали зеркальными дверями…А ты?.. Глубокой мглой окутан, как плащом,Ты крепко спишь у ног блистательной громады;И лишь одно окно трепещет огоньком,Неверным огоньком полуночной лампады.Под шум чужих пиров ненарушим твой сон;Ты равнодушен к ним, ты полон мглой обычной,И кажется, что ты лишь чудом занесенИз дремлющей глуши в водоворот столичный!..