Полное Затмение
Шрифт:
— Ну ты же не серьёзно?
— Они немного умнее действуют. Лоббисты ВА в среде европейских и американских правительств, особенно американцы и британцы, и есть то самое потайное ядро новых антисемитов и расистов. Сопротивление политике мультикультурности нарастало десятилетиями. Ты вспомни французских Новых Правых, британский Национальный Фронт, в Америке — Совет Консерваторов, Лейбористскую партию США, унитарную церковь... и всех прочих. ВА активно использует своих агентов в масс-медиа, подкупленных Прёдингером, уже восемь лет, создавая иллюзию, будто во всех мировых бедах повинны еврейские заговорщики.
Остроглаз медленно кивал.
— Я кое-что из их передач видел в Америке по ящику. Нет, никаких открытых заявлений... но это действует чуть ли не на подсознательном уровне.
— Грёбаные полицейские ВА уже в Италии, Германии, Британии, Бельгии, Испании. Скоро во Францию завалятся. И сюда, чувак, — подчеркнул Уиллоу. — Сюда, слышь?
— И ты думаешь, — сказал Остроглаз, внимательно глядя на Стейнфельда, — что они договорились с натовцами организовать нечто вроде переворота?
Стейнфельд кивнул.
— Военного переворота во всей Западной Европе.
Повисло молчание, нарушаемое только скрипом табуреток под тяжестью тел.
Дженкинс разбил тишину вопросом:
— Насколько близко к методам Гитлера они собираются подойти?
Стейнфельд глубоко вздохнул.
— Там, где они уже водворились, евреи, негры и мусульмане согнаны в забаррикадированные сектора городов. Крэндалл мусульман даже сильнее ненавидит, чем евреев, как я слышал...
Остроглаз фыркнул и покачал головой.
— Если это всё правда, то что ты собираешься им противопоставить?
Стейнфельд пожал плечами.
— Ты уже знаешь. Партизанскую войну. Хочешь узнать побольше о нашей стратегии?
Остроглаз кивнул.
— Нет, — сказал Стейнфельд, качая головой.
И снова собравшиеся в комнате посмотрели на негласных вожаков, у каждой группки — своих.
Но тут вошёл человек, которого Дымок не знал. Тонкий, чернокожий, на носу — очки в роговой оправе, на шее — полевой армейский бинокль, через плечо на перевязи перекинута полуавтоматическая винтовка. Он развернулся к Стейнфельду и, казалось, только тут понял, что сказанное им услышат все в комнате. С сомнением оглядев их, вошедший наконец произнёс:
— Хорхе по радио поймал. Русские взяли Колонию в блокаду. Космическую Колонию. Орбитальные боевые станции в полной готовности.
Все в комнате подумали одно и то же, но никто не сказал этого вслух.
Может быть, уже конец?
Их неизменно преследовало ощущение пустотности, бесполезности, тщетности всех планов и затей. Всё равно что разрезать фрукт и увидеть, что он сгнил изнутри. Молчаливо подразумевалось, что рано или поздно обычная война таки перейдёт в ядерную. Возможно, это и не будет конец света, но по всем практическим меркам — хорошее приближение к нему. Стейнфельд первым стряхнул с себя парализующее отчаяние.
— Ну что же, обстановка снова накаляется, — бросил он, пожав плечами. — Обычная война просто переместилась на новое поле битвы, только и всего.
Дженкинс покачал головой.
— Зачем всё это? К чему сражаться за то, что уже через пару месяцев станет комком радиоактивного пепла?
— Может... — начал было Остроглаз и осёкся, глянув в окно.
Это услышали все: скакорабль. На этот раз совсем близко.
С нижних этажей и крыши донеслись крики: часовые Стейнфельда предупреждали об опасности. Скакорабль подкрался незаметно. У них такая особенность: мгновение назад всё чисто, а в следующее скак уже висит в десяти футах над головой, паря на вертикальных ретродвижках.
Комната задрожала от стонущего рёва и рыка. Остроглаз скользнул к двери. Чернокожий часовой в панике метнулся к окну, положил руку на задвижку. Стейнфельд застыл на месте и крикнул что было силы:
— Нет!
Но его крик потерялся в рёве скакорабля. Часовой распахнул окна. Пилот скака уловил свет ламп, сочившийся из комнаты.
Дымок и Остроглаз инстинктивно замерли на пороге, глядя мимо часового в распахнутое окно. Зрелище завораживало. Скакорабль класса «Гончий пёс» был разработан, в виде прототипа на воздушной подушке, ещё в начале 1980-х, но эта модель, особо проворная, пошла в массовое производство только в первые десятилетия двадцать первого века.
Два бугрящихся движка по сторонам судна, контролируемые компьютерной системой, могли направлять корабль почти в любую сторону: вверх, вниз, влево, вправо, а отточенный искусственный интеллект и генераторы на эффекте Казимира добавляли скаку манёвренности и подъёмной силы. Он был похож на вертолёт, зависший футах в тридцати под окном, слегка отклонённый в вертикальной плоскости, так что были видны эмблемы ВВС США на подкрылках.
Они чуяли колоссальную инженерную мощь в изгибах прецизионно изготовленного холкорпуса, жарком выдохе двигателя, химической вони горящего топлива, проникавшей в комнату.
В этот нескончаемый миг скак показался Остроглазу драконом из пластика и стали, а Дымку — исполинским насекомым. Если скомбинировать оба образа, получилась бы стрекоза-мутант: великанская стрекоза [9] , посрамившая японские фильмы ужасов. Длиной шестьдесят футов, она парила в воздухе, словно готовясь ужалить, сотрясаясь от металлической ярости. Очерченная перламутрово-звёздным светом голова пилота в шлеме по ту сторону лобового стекла кабины казалась неуклюжим аркообразным вкраплением мрака посреди кристаллического машинного совершенства. Вероятно, корабль полностью управляется компьютером, а пилот там просто на всякий случай. Вероятно, решения принимает не пилот, а сам скак.
9
По-английски dragonfly, но эта игра слов теряется при переводе.
Корабль принял решение стрелять.
Из-под брюха скака выдвинулась пушка шестидесятимиллиметрового калибра, изогнулась, нацелившись прямо в окно. Механическая стрекоза тоже отклонилась, чтобы не попасть под удар. Люди в комнате стряхнули оцепенение. Стейнфельд сгрёб бумаги со стола, одним точным движением, выдающим долгую практику, запихнул их в кожаный чемоданчик, перепрыгнул через стол и устремился к двери. Уиллоу и Фортевен прикрыли вожака сзади, Дженкинс следом, а Остроглаз колебался. Он что-то крикнул Дымку, тот обернулся и увидел, как Остроглаз поднимает старое ружьё «Уэзерби Марк V».