Полное затмение
Шрифт:
— Существуют два вида астрономов, — сказал он. — Одни становятся астрономами, потому что их захватили тайны Вселенной, другие — потому что им хорошо дается математика и физика.
— Ты относишься к первому виду, а Добермен — ко второму, — заметила Джулия. — Я уже догадалась.
Ломакс был польщен.
— Ты надевала костюм с подогревом? — спросил он.
— Нет.
— Ради Бога, почему Добермен не предложил тебе надеть костюм?
— Предложил.
— И что?
— Я отказалась, я в нем такая толстая. Если бы я в нем стояла рядом с Ким, ты бы даже не
— Джулия, эти костюмы сделают толстым любого, но они защищают от холода.
— Но ты же его не надеваешь.
— Это так.
— Потому что ты не хочешь быть похожим на всех.
Как обычно, Джулия выпалила правду с детским простодушием. Ломакс не хотел выглядеть клоном Добермена, Макмэхона или кого-нибудь еще. Он попытался оправдаться:
— Я не ношу костюм с подогревом, потому что слышал, что одного парня убило током, когда он решил пописать. — Джулия захихикала. — Я хочу сказать, что вполне способен плеснуть на костюм кофе, провода зашипят, а затем… — Джулия все еще хихикала. — А затем я просто поджарюсь.
Теперь Джулия захохотала. Она закончила с едой, и пес с жадностью слизал остатки пищи с тарелки. Ее смех звучал игриво. Ломакс был возбужден.
— Вроде бы ты собиралась спрятаться, — намекнул он.
Она кивнула.
— Любой, кто шастает вокруг дома, может увидеть тебя. Так что немедленно в постель — там безопасно.
Джулия снова кивнула. Он взял ее за руку и повел наверх. Сердце Ломакса билось часто-часто. Он начал целовать ее лицо, шею. Руки нашли грудь Джулии. Пальцем он очень нежно гладил соски — сначала один, затем другой. Ломакс почувствовал, что они затвердели. Его палец играл с ними, и они набухали все сильнее.
— Ломакс, тебе будет очень, очень хорошо со мной.
Она шептала ему в самое ухо, но кровь струилась по телу с таким грохотом, что Ломакс почти не слышал ее. Рука Джулии поползла вниз и коснулась напряженного члена.
— Ого! — воскликнула она, притворно подняв вверх брови.
Дразнясь, она посмотрела прямо в глаза Ломаксу, а руки меж тем с ловкостью пробирались под одежду. Она дотронулась до его члена и медленно сжала. Ломакса накрыла волна блаженства. Он закрыл глаза. Джулия опустилась на колени. Она собиралась сделать это прямо сейчас, здесь, в его спальне, даже не сняв одежды. Он прислонился к стене и вытянулся. Джулия, посасывая, все дальше забирала в рот его член. Один раз Ломакс открыл глаза и посмотрел на нее. Джулия наблюдала за ним. Зрачки невозможно расширились, глаза потемнели. Волосы упали на спину. Она застенчиво смотрела вверх, словно ребенок, засунувший в рот большой и сладкий леденец. Ломакс снова закрыл глаза, и непроизвольно перед ним возникли две фигурки, нарисованные на стене пещеры. Тело содрогнулось от удовольствия, и он уже не помнил про рисунки народа пуэбло.
В тот день каждый раз после того, как они занимались любовью, Ломакс давал себе слово рассказать Джулии про рисунки в пещере. Но так и не вспомнил о них.
Он хотел, чтобы в перерывах Джулия хотя бы иногда дотрагивалась до него. Иногда Ломакс обнимал ее или гладил по волосам. Если же он не проявлял инициативу,
— О чем ты думаешь? — спрашивал Ломакс.
В отличие от Ломакса Джулии нравилось просто разговаривать, не касаясь его. Иногда тихие голоса были единственной нитью, протянутой между ними в темноте. Поощряемый Джулией, Ломакс рассказал ей многое о своем прошлом, иногда весьма болезненные вещи. Когда он описывал, как рушился его брак, горло перехватило, а грудь сдавило. Джулия сочувствовала, но Ломаксу казалось, что, коснувшись его руки, она скорее бы утешила его. Однако она даже не попыталась. Сознание того, что она лежит рядом с ним в темноте на расстоянии вытянутой руки и почему-то не хочет коснуться его, заставляло Ломакса еще глубже ощущать свое одиночество. Тогда он прерывал его, сам трогая Джулию. Кожа ее была скользкой и влажной, словно поверхность воды.
Когда они, полуголые, наконец спустились в кухню, неслышно ступая босыми пятками по лестнице, то обнаружили, что забыли закрыть дверь на веранду. Депьюти воспользовался возможностью и удрал. Они звали его и прислушивались, не раздастся ли скрип когтей по деревянному полу веранды, но никто не откликнулся, за исключением двух полицейских сирен, завывавших в отдалении.
Джулия завернулась в полотенце. Перегнувшись через перила, она звала Депьюти. Свет из кухни освещал изгиб узкой спины. От позвоночника падали причудливые крохотные тени.
— Ты похожа на ископаемое, — сказал Ломакс.
Она обернулась и улыбнулась ему.
— Это был комплимент, — добавил Ломакс.
Джулия, завернутая в тонкое полотенце, шагнула обратно. Тени играли во всех изгибах тела — струились под коленями, огибали резкие впадины скул и шейные позвонки. Джулия была превосходно сложена.
— Теперь я вижу, как ты устроена, — сказал Ломакс.
— Депьюти вернется?
— Конечно. Утром я позвоню на живодерню.
— Мы должны найти его.
— Ну хорошо. Хотя это и бесполезно. Пока не найдет подружку, Депьюти заляжет глубоко на дно.
Они оделись и отправились в путешествие по окрестностям. Дорога петляла, поднималась вверх и спускалась вниз. Они видели таблички с номерами домов, но сами дома скрывала пышная летняя листва. Других машин на дороге не было. Время от времени они останавливались, выходили и звали Депьюти. Пару раз собаки лаяли в ответ, но это был чужой лай. Они ехали все дальше, иногда в просветах виднелись темные склоны приближающихся гор.
Им встретилась машина, и Ломакс свернул в сторону, чтобы разъехаться на узкой дороге. Фары осветили лицо Джулии, и Ломакс с удивлением увидел, что она плачет. Он остановил машину и в темноте внимательно посмотрел на нее.
— И давно ты плачешь? — спросил он, обнимая ее за плечи.
Джулия не отвечала. Слезы текли по лицу. Где она научилась так беззвучно плакать?
— С Депьюти все будет в порядке. Он такой проныра. Хитрющий пес.
Чтобы развеселить Джулию, Ломакс скорчил гримасу. В ответ Джулия зарыдала. Ломакс вспомнил, как в этой же самой машине плакала Ким. Она плакала из-за Джулии.