Полнолуние
Шрифт:
– Я бы посоветовал тебе ласковее обращаться с ребенком.
– Вы собираетесь учить меня воспитывать детей? – сдержанно осведомилась Элеонора, словно Лаура унесла с собой весь запал ее ненависти.
– Да, если это касается моего ребенка, – ответил он с давно предвкушаемым наслаждением, хотя Лаура вовсе не была его биологической дочерью.
Кончики мертвых пальцев Элеоноры непроизвольно дернулись, как будто Эдгар затронул в ней неуловимую ниточку жизни, и журнал рухнул с ее колен, шумно прошелестев страницами и взметнув пыль, но сама она не дрогнула. Освободившиеся пальцы бледным пауком скользнули в ее сумочку и на ощупь извлекли пачку сигарет – Элеонора по-прежнему неудержимо хваталась за них всякий раз, когда не знала, что ей делать и что сказать. Она попыталась
– Теперь я вижу, какой святой дух даровал мне это чудо, – она даже сделала попытку рассмеяться, но этот вымученный смех мгновенно погас в дымном кашле. Однако Элеонора не умолкала.
– Так что тебе угодно? Ты хочешь ее? Забирай, кем бы ты ни был, – она не просто выражала согласие и безразличие, она требовала, и в этом было что-то жуткое, противоестественное.
Эдгар не думал колебаться – он давно решил для себя судьбу Лауры, – но эта женщина, лишенная памяти и сердца, будь она хоть тысячу раз его правнучкой, внушала ему неодолимое отвращение и препятствовала одним своим присутствием. Он не хотел просто взять свою Лауру и уйти, оставив Элеонору спокойно нежиться на солнышке. Поэтому предпочел повести атаку в другом направлении, дабы вскрыть гнойник ее прошлого и затем отбросить Элеонору опустошенной, обнажив ее язвы.
– Твое хладнокровие весьма похвально, – произнес Эдгар с сарказмом. – Я вижу, ты так и не бросила курить. Что ж, это наименее пагубная из твоих привычек. Перечислить все, что я знаю о тебе? Пять лет назад ты решила провести второй медовый месяц со своим мужем, Филиппом Уэйном, в Румынии. Там тебя подкосил необъяснимый недуг, а затем постигла скоропостижная кончина, однако тебя ждала не могила, а вечное существование, которого, впрочем, ты так и не смогла понять и принять. Тебя все время влекло в обратный путь, к твоему незабвенному супругу. В своей жажде крови ты чуть не умертвила старшую дочь, Джемайму, которой тогда было меньше, чем сейчас Лорелии. Мне продолжать перечень твоих прегрешений? После девяти месяцев столь полнокровной жизни ты убила того, кто даровал тебе посмертную жизнь, но это оказалось выше твоих сил, ведь он-то и был их источником. Его кровь отравила тебя и разрушала неокрепшую плоть, ты умирала, и тогда кое-кто спас тебя, влив неоскверненную кровь в твое сердце. Но ты не учла, что он сделал это не из чистого благородства. Теперь пришел черед расплаты.
Элеонора слушала его плавную речь с приоткрытым ртом, будто ловила каждое слово как воздух, которого ей явно не хватало. Сигарета тихо истлела в ее застывшей руке, и казалось, что сейчас начнут тлеть пальцы, если бы они не были столь холодными. Элеонора выглянула из тени, и он увидел, какими светлыми у нее стали глаза – золотисто-карими, как растаявший янтарь, но где-то в глубине затаился черный паучок страха. Сейчас в этих глазах не мелькало ни проблеска мысли, только безнадежная мольба.
– Прошу тебя, я не хочу умирать… – почти невнятно пробормотала Элеонора. – Возьми ее или Джемми, если хочешь… Но позволь мне жить дальше, уйди из памяти, оставь меня в покое! Ты обещал мне жизнь, пока жива она…
Эдгар кожей ощущал стену страха, которую он воздвиг перед ней, однако его целью было не запугать ее до полусмерти, а нечто другое.
– Я ошибся в тебе, моя дражайшая правнучка, – произнес он с металлом в голосе. – Твоя вампирская ипостась действительно умерла при рождении моей Лорелии. И мне противно сводить счеты с тем жалким существом, которое от тебя осталось, хотя, на мой взгляд, ты не достойна сострадания. А теперь выслушай мои условия. Лорелия остается с тобой – по крайней мере пока.
При его последних словах что-то невероятное всколыхнулось в Элеоноре: черты лица жестоко исказились, зрачки неправдоподобно расширились, и из глаз выплеснулся мрак. Эта метаморфоза была узнаваема для Эдгара – из образцовой домохозяйки восстала ее тайная, неистребимая сущность.
– Что я слышу?! – процедила она чужим голосом, настолько бесплотным,
Элеонора дышала неукротимой яростью, и в ее лице не осталось ничего человеческого, даже веснушки погасли на мертвенной коже, а с губ исчезла искусственная краска. Она давно уже была духовно мертва, ее одушевляла лишь ненависть к той частице самой себя, что вышла из нее и зажила самостоятельной жизнью. И слепой страх перед тем, что эта новая маленькая жизнь поглотит ее собственную, обострял померкшие чувства Элеоноры и навязывал ей безжалостный нож возмездия.
Эдгар успел убедиться в существовании вампира в Элеоноре – пусть даже подсознательного, потустороннего, – и ему уже прискучило выслушивать ее жалобы и угрозы, как и копаться в опустевшей могиле ее души. Настал момент поставить ей окончательные условия и подтвердить свою власть над ней.
– Я вовсе не обещал тебе рай на земле, Алиса-Элеонора. Кроме того, ты нарушила наш договор и дважды пыталась избавиться от моей Лауры. Да-да, мне известно и про подушку, – его неизменно обольстительная улыбка шла вразрез с убийственными словами. – Я пришел предупредить тебя. Если ты еще раз попытаешься повторить подобное, то преждевременно убедишься в собственной смертности. Ты не нужна мне. Но в тебе течет моя кровь, и, возможно, когда-нибудь ты мне пригодишься. Лорелия – это твой крест, Элеонора, твое искупление. Постарайся нести его с честью. Береги ее. Твоя жизнь – в ней. И наслаждайся каждой минутой, пока живешь. Уверяю тебя, это не продлится долго. Время платить по счетам еще придет. Я не прощу тебе ни малейшего отступления. Я способен уничтожить тебя на расстоянии, для этого мне не придется приближаться. Твоя кровь, твоя жизнь напрямую зависят от меня. Если не веришь – взгляни на свое правое запястье. А теперь посмотри на меня…
Элеонора против воли подняла на него свои близорукие глаза. В руке Эдгара молнией сверкнул нож с золотой рукояткой, при виде которого Элеонора испуганно вскрикнула. Она вновь ощутила прилив жгучей боли в животе и услышала собственный крик. Эдгар театральным жестом поднял руку, как будто благословляя – сейчас он, как никогда, напоминал прекрасного падшего ангела, – и на его указательном пальце показалась рубиновая капелька крови. Проследив за взглядом Эдгара, Элеонора завороженно посмотрела на свое хрупкое запястье, которое пересекал аккуратный белый шрам, почти стершийся с кожи. Пергаментная кожа на ее руке заметно припухла и покраснела, глубокие синие вены вздулись – вокруг застарелого шрама скапливалась кровь, и Элеоноре показалось, что поток ее сейчас прорвет кожу. То, что произошло, оказалось ужаснее. Кровь полилась из закрытой раны, словно просочившись сквозь кожу, – она была густая, темная и обжигающая, как пламя, пожирающее плоть. Элеонора почувствовала зов крови Эдгара, который притянул ее кровь с помощью одной лишь капли, и тогда она осознала, что он может с легкостью вынуть из нее душу, опустошить ее, не нанося ран, что она всецело в его власти. Не в ее силах было противостоять ему, и ужас поглотил ее. Она даже не успела вскрикнуть еще раз, как провалилась в глубокий обморок.
Эдгар сделал шаг к ней и присел рядом, взглянув Элеоноре в лицо в последний раз. Внешне как будто ничего не случилось: она просто откинулась на спинку парковой скамейки и закрыла глаза, подставив лицо солнцу, и осенне-золотистые волосы упали ей на лоб, напоминая осыпавшуюся листву. Мертвая, облетающая красота. Эдгар поднес к губам ее окровавленную руку и осторожно поцеловал, когда из-за спинки скамьи тихонько выглянула малютка Лаура, которая вовсе не убежала, а пряталась где-то поблизости. Эдгар отпустил руку Элеоноры, провисшую неестественно, как у умершей, улыбнулся Лауре, которая ровным счетом ничего не поняла, и посадил к себе на колени.