Полный назад! «Горячие войны» и популизм в СМИ
Шрифт:
История с Буттильоне, похоже, из этой же оперы. Наверно, кое-кто из читателей, купивший этот номер «Эспрессо» в качестве поездного чтива, задаст вопрос, так ли уж плохо быть ближе к Техасу, чем к Массачусетсу. Тогда еще раз анаколуф: не имею намерения отвечать на его вопрос, потому что кто не понимает, тому бессмысленно растолковывать.
Поработаем ревизионистами
241
«Alcuni ricordi della mia infanzia fascista». Эспрессо, июнь 2000 г.
Все время пишут о разных уступках фашизму со стороны многочисленных, славнейших интеллектуалов-антифашистов. В наше время стало модно говорить. «Значит, тогда не было героев». Перечитывая историю, мы видим, что кто-то отправлялся в ссылку, кто-то давал слабину. Но все огульные оценки исходят из абстрактной шкалы моральных ценностей и выводят за скобки наблюдения социологии.
Я, будучи рожден в 1932 году, жил при фашизме первые тринадцать лет. Никак не хватит, чтобы активно участвовать, но безусловно хватит, чтоб многого поднабраться. А это ведь было время, когда мы в десять лет были вынуждены сами, вопреки всему слышанному от взрослых, догадываться, что дети берутся из живота отрицающей это мамы.
Повсюду витало
Когда кузен моего отца, кипучий социалист, бывал у нас в гостях жаркими летними вечерами, мама бежала закрывать окна, чтоб с улицы не слышали тех колоссальных продерзостей, которые он выпаливал. Прочие члены семьи были умереннее; они говорили, что Муссолини, надо надеяться, действует из добрых побуждений, хотя и «неотесан». Думаю, что и тот двоюродный брат, если б ему занадобилось «пропихнуть» бумаги для пенсии, преспокойно написал бы обходительное прошение компетентным властям. Потому что так поступали и диссидентствующие.
Кто-то храбро шел в ссылку, кто-то шел в рабочие. Таких было немного. Не оттого, что остальных всех запугали. Просто это было другое время. В 1970-80 годы двадцатилетние террористы, когда за них принималась полиция, добирались из Рима до Валь-д-Аосты, на границе давали тысячу долларов охране и спокойно переходили в Швейцарию. Спросим же себя, почему во времена Муссолини антифашисты соглашались на многолетнюю ссылку и не пытались уйти в Швейцарию. Ответ — это было другое время, Италия была провинциальной страной, добраться даже до Аосты из Рима — и то было непросто, тысячи долларов (или эквивалента этой суммы) ни у кого не было, языков никто не знал, никто не ездил до того за границу и не имел в Швейцарии друзей, и не то чтобы за несколько жетонов из автомата на углу можно было дозвониться до Цюриха и договориться, чтоб ждали на границе.
Антифашисты попадали в ссылку не потому, что не желали уехать куда-то, а потому, что побег рисовался гомерически трудным делом. Диссиденты полагали диктатуру судьбой, и неизбежным представлялось соглашение с властями. Считалось, что несильная двойственность жизни соответствует необходимому и законному налогу, выплачиваемому за выживание.
Это вроде того как если бы ныне вдруг обнаружилось, что некто, впоследствии отсидевший десять лет в сталинском ГУЛАГе, до посадки написал заявление в поселковый совет с просьбой о выдаче пособия. Ну и что, судить его моральным судом? В сталинской России все писали подобные заявления. Это не значит, что человек пособничал сталинизму. Этические судилища всегда должны вершиться с учетом исторической ситуации.
Дискуссия эта не нова, но, естественно, теперь, когда правые у нас у власти, она вспыхнула с обновленной силой, поскольку, как справедливо было сказано, «историю пишут победители» [243] . Поэтому не проходит дня, чтобы мы не получали приглашений пересмотреть события последних шестидесяти лет, которые доминирующая культура якобы от нас утаивала.
Любой историк обязан заново пересматривать документы по своему вопросу, будь этот вопрос даже столь изученным, как битва при Пуатье [244] . Может, он прочтет документы и докажет, что данная битва не столь уж важна для истории, как принято думать. Однако если историк вдруг заявит, что пересматривать события необходимо по той причине, что доминировавшая культура злонамеренно таила от человечества реальную картину битвы, — мы ответим: ну, это вряд ли…
242
«Le occultazioni palesi». «Эспрессо», май 2001 г.
243
Выражение «History is written by the winners» было приведено впервые 4 февраля 1944 г. в очерке Джорджа Оруэлла «Как мне угодно», опубликованном в журнале левой интеллигенции «Трибьюн».
244
Битва при Пуатье (732 г.) между войсками франков под предводительством Карла Мартелла и арабско-берберским воинством остановила продвижение мавров в Европу, вследствие чего мусульмане утвердились только на Пиренейском полуострове.
В 1945 году, в конце войны, мне было тринадцать с половиной лет. Тогда я понимал не сильно много, но смог понять, что такое диктатура, и что следует прыгать в ров, когда над головой свистят пули (перестреливаются фашисты с партизанами). Я разбирался, кто были «маро» из «Десятой МАЗ» [245] , которые считались хорошими ребятами, но немножко чересчур романтичными, и кто были молодчики из «Черных бригад» [246] , от которых все разбегались кто куда. Я отличал партизан-бадольянцев с голубыми повязками от партизан-гарибальдийцев, чьи повязки были красного цвета [247] .
245
«Маро» — морская пехота. МАЗ (ит. Mezzi dAssalto) — десантники. После выхода Италии из войны 8.09.1943 полковником Ю. В. Боргезе были сформированы ударные группы «Десятой флотилии МАЗ» для защиты Республики Сало. Группы воевали на стороне немцев против союзнических армий США и Англии, проводили репрессивные акции среди мирного населения. «Десятая МАЗ» памятна жестокостью, обреченностью и решительностью.
246
«Черные бригады» были созданы Муссолини после 8.09.1943 для защиты Республики Сало. «Бадольянцы» подчинялись генералу Пьетро Бадольо, возглавившему правительство страны после ареста Муссолини (25.07.1943) и действовали во второй половине 1944 г., когда север Италии был оккупирован немцами и шла партизанская война.
247
Бригады «Гарибальди», участвовавшие в итальянском Сопротивлении, были бригадами коммунистов и сражались под началом Луиджи Лонго, впоследствии — секретаря Коммунистической партии Италии.
Потом мне стало известно, что сбросили атомную бомбу на Хиросиму и что обнаружили нацистские лагеря смерти; что добровольцев Сало посадили в Кольтано [248] и вскоре выпустили, что был убит философ Джентиле, что расстреляли братьев Черви [249] , что Эзру Паунда арестовали за коллаборационизм и что, по окончании военных действий, бывшие партизаны стали превращаться в грабителей
Поскольку я в общем и целом шевелил мозгами и внимательно читал газеты и журналы, я довольно быстро стал знать и о Кефалонии, и об истрианских фойбах, и о сталинских репрессиях, а позднее, читая письма приговоренных к смерти участников Сопротивления, я уяснил, что среди них были и марксисты, и католики, и монархисты, умиравшие за короля [250] . После войны марксистская историография довольно сильно педалировала роль коммунистов в борьбе за освобождение Италии. Но память Сопротивления сложилась из многих компонентов, и складывали ее не только марксисты. Только на этой памяти Сопротивления смогло воздвигнуться демократическое государство. Больше ведь не на чем было: всем подспудно известна истина, которую Ренцо Де Феличе [251] впервые высказал громко и ясно. Истина эта — что Италия, как ни крути, принимала и поощряла фашистов. После Освобождения имели место кое-какие чистки. Однако в самые краткие сроки тысячи людей, побывавшие фашистами, но лично никого не убившие, вернулись на рабочие места. В бюрократическом аппарате сохранились те же люди, которые были при фашизме, и они — то в шутку, то всерьез — иногда поборматывали, что «было лучше, когда было хуже». В 1946 году, через год после гибели фашизма, я увидел на стенах первые плакаты Итальянского социального движения [252] . В те же годы многие читали не «Унита», а «Боргезе» и «Кандидо» [253] . По государственному телевидению начали упоминать Сопротивление лишь когда президент Сарагат [254] (то есть уже в 1960-е годы) взял привычку оканчивать свои речи словами «Да здравствует Италия! Да здравствует Республика!» и казалось, он кого-то на что-то провоцирует.
248
Лагеря в Кольтано, возле Пизы, были созданы американцами для интернирования пленных всех национальностей, а в особенности — лиц, сотрудничавших с Республикой Сало.
249
Джованни Джентиле был убит партизанами-карателями на пороге своего дома во Флоренции 15 апреля 1944 г. Партизаны отнеслись к Джентиле как к фашисту (он подписал в 1925 г. «Манифест фашистской интеллигенции», хотя, будучи министром, он выступал против антисемитских расистских законов, введенных в Италии королевским декретом 1938 г.). Семь братьев-антифашистов Черви из семьи эмилианских крестьян были расстреляны в декабре 1943 г.
250
Кефалония — остров в Ионийском море, где итальянские и немецко-фашистские войска, бывшие союзниками, после выхода Италии из войны 8 сентября 1943 г. внезапно оказались в положении врагов. Местное командование итальянцев было против боевых действий, но из главного штаба армии поступил приказ вступить в сражение. Так в бессмысленном бою погибли 1300 итальянских солдат, 350 были захвачены в плен и расстреляны. Фойбы — глубокие овраги в Истрии, куда осенью 1943 г. и в особенности в те дни, когда в Триест вошла югославская армия (с апреля до середины июня 1945 г.) дружинники Тито сбрасывали тысячи человек, как военных так и штатских, итальянцев, хорватов, словенцев. Король Виктор-Эммануил III Савойский (1869–1947) правил Италией с 1900 по 1946 г. 9 мая 1946 г. отрекся в пользу сына Умберто IL Это не спасло итальянскую монархию, дискредитированную бегством короля 9 сентября 1943 г. из Рима в Бриндизи; поэтому в 1946 г. был назначен референдум и итальянцы выбрали в качестве типа государственного управления республику. Виктор-Эммануил III Савойский умер в эмиграции в Египте (Александрия).
251
Ренцо Де Феличе (1929–1996) — итальянский историк, в молодости — коммунистической ориентации. Вышел из партии в 1956 г. после венгерских событий. Обвинялся в ревизионизме за попытку официально описать феномен поддержки фашизма со стороны всего населения Италии и поведать в незаинтересованном, неполитизированном ключе историю фашистской диктатуры.
252
Члены «Итальянского социального движения» (MSI) — неофашисты, впоследствии принявшие имя «Национального Союза» (Alleanza Nazionale, партия Джанфранко Фини).
253
«Боргезе» — журнал, основанный Лео Лонганези (1905–1957) в 1950-х гг. Правой политической ориентации, блестящий и элегантный журнал мог гордиться такими сотрудниками, как Джузеппе Преццолини и Индро Монтанелли. «Кандидо» — журнал, основанный в декабре 1945 г. Джованни Гуарески (1908–1968), писателем-юмористом и карикатуристом, автором известной серии книг и фильмов о заклятых врагах, священнике и коммунисте — Доне Камилло и Пеппоне. Журнал был антикоммунистическим, но не стремился подольститься к новопришедшей к власти Христианско-демократической партии.
254
Джузеппе Сарагат (1898–1988) — итальянский политик, активный участник Сопротивления, основатель Социалистической Рабочей партии Италии (в 1947 г. она была образована из отколовшейся фракции компартии), вскоре принявшей имя социал-демократической партии Италии. Президент Италии (1964–1971).
Так что многие «замалчивавшиеся» имена и факты, как только что было продемонстрировано, я знал в самом зеленом возрасте и как раз потому, что их никто не думал замалчивать. Иначе как я мог знать их? Неужто в тринадцать лет один я и только я оказался, во всей Италии, допущен к важнейшим государственным секретным сведениям?
В начале 70-х годов Мариза Бонацци организовала в Реджо Эмилия выставку «Учебники для начальных школ». Затем, в 1972 году, мы с Маризой Бонацци вместе обработали материалы выставки и опубликовали в издательстве «Гуаральди» книгу под названием «Лживые листы» (I pampini bugiardi). В книге воспроизводились выдержки из учебников с нашими ироническими подписями. «От нас» были вставлены и краткие предисловия к разделам (бедные; работа; родина; расы; гражданское воспитание; история; наука; деньги и проч.). Остальное — сами тексты. На страницах нашего издания представали выдержки из школьных книг, где не только повторялись клише фашистских учебников, но использовалось и более ветхое старье даннунцианского пошиба [256] .
255
«L'egemonia della sinistra». «Репубблика», ноябрь 2000 г.
256
Националистические воинственные перепевы творчества и публичных эскапад Габриэле Д'Аннунцио (1863–1938) — литератора-декадента, общественного деятеля, участника войн, реваншиста, идеолога итальянской агрессии в течение всей Первой мировой и перед Второй мировой войнами.