Полоса невезения
Шрифт:
– Здрасте, Константин Антонович, - расплылся он не хуже своего нагрудного тигра.
– Привет, хищник, - кивнул я, бросив взгляд на часы.
– Нам сейчас надо в темпе, чтобы за сегодня всё успеть. Поедем в "Аргентум", там и закупимся.
Вот они, опекунские будни. Раньше мне и в голову не приходило, что это такое - содержать четырнадцатилетнего подростка. Одежда, обувь, канцтовары, учебники... не говоря уже о бесчисленных бытовых мелочах. Ладно хоть с деньгами не вопрос, а вот раньше, в дострунные времена - ведь не потянул бы, со всеми подработками.
–
– удивился Димка. Привык, видимо, затариваться по дешевке на толкучках.
– А!
– махнул я рукой.
– Деньги не жалей, за пиво платит король. То есть не король, а "Струна", и не за пиво, а за кефир... но ты меня понял, да?
Он с некоторым сомнением кивнул.
– Вот, кстати, держи!
– я протянул ему мобильник, купленный только что, в салоне связи на Фрунзенской. Надо сказать, добрался я сюда с определенным трудом. Впервые в жизни поймал такси, и все лишь ради того, чтобы встретится тут, поближе к Ленинскому с его шикарными магазинами. Можно было бы сунуться в центр, но... Такие места продолжали меня пугать. Логикой-то я всё понимал, но вот подсознание...
– Зачем это?
– вытаращился на меня Димка.
– Для связи. Чтобы мне спокойнее было. Ты же не будешь вечно сидеть в четырех стенах... даже четвертая "мечом и магией" когда-нибудь тебе надоест... Захочется погулять... Не привязывать же тебя на цепь... Коровам в старину тоже колокольчик на шею вешали. Ты, главное, помни наш уговор.
– Да помню я, - он сунул мобильник в карман и отвернулся к реке. Та изгибалась, обвив спорткомплекс на другом берегу, и солнечная рябь, смешанная с грязноватой пеной, расплывалась на воде. Вниз по течению ползла, негромко урча, самоходная баржа, а за нашими спинами шумел оживленный проспект.
Договор Димка помнил. Ему категорически запрещалось появляться вблизи бывшего своего дома, общаться с кем-либо из прежних приятелей, не говоря уж о родителях. Правила конспирации он принял без особого восторга, но возражать не стал. Знал ведь, что не от хорошей жизни...
Ему еще предстояло этому научиться на практике. Каково это - проходить мимо дома, где живет подруга матери, ехать в троллейбусе мимо отцовской работы, заходить в магазин, в котором покупал подарки друзьям... Всё время преодолевая тяжелое, навязчивое искушение позвонить, разбить стенку неизвестности... Впору позавидовать киношному Штирлицу - всё-таки на чужбине оно как-то проще.
Живы ли родители? Здоровы ли? Как сестра, не развелась еще? А племянница Люська? А Лариска? Ведь, оказывается, нечто еще шевелится в глубине.
Я мог бы в подробностях разъяснить это Димке, но зачем? Парень неглупый, и сам понимает. Да и что ему мои переживания, когда огромная собственная беда заслонила ему всё? Теперь ему придется свыкнуться с ней, срастись - иначе гибель. Если выяснится, что он знал обо мне правду... знал и молчал... Защищать ведь его будет уже некому. И Центр психокоррекции наверняка не самое страшное из того, на что способна пойти обозленная "Струна".
– Наверное, в "Веге" тебе было легче, - все-таки предположил
– По крайней мере, там не приходилось прятаться и шарахаться от каждой тени. Там тебя никто не знал.
– Нет, - помолчав, отозвался Димка.
– Там нельзя говорить, что думаешь. И не только при взрослых... с ребятами тоже. Настучат как нечего делать. Типа искренняя забота...
Да уж... сразу вспомнилось судилище в "Березках", пламенная девочка-обличительница. Пускай там и не все такие, но если даже каждый десятый, то держись... это ведь все равно, что современному ребенку провалиться в прошлое, в какой-нибудь пионерских отряд тридцать седьмого года...
Со стороны вокзала показался речной трамвайчик. Небольшой белый пароходик медленно плыл, огибая все тот же спорткомплекс, на сей раз, правда, в другую сторону.
– Вот еще что, - продолжил я.
– Завтра с утра мне придется уехать. На день... может, на два. Если всё хорошо получится.
– А может получиться плохо?
– сейчас же вскинулся Димка.
– Вряд ли, - поспешно возразил я.
– Просто такова наша шпионская жизнь, в любой момент будь готов, что возьмут за ушко... и выдернут на солнышко. Вероятность небольшая. Короче, я к чему. У нас как с продуктами? В холодильнике есть что-нибудь?
Димка скривился.
– Что-нибудь есть.
– Значит, нет, - подытожил я.
– А ведь просил же утром, сходи, купи. Деньги выдал. Так и просидел за мечами?
Мальчишка уныло кивнул.
– Значит, кроме шмоток, еще и жратвой закупаться... и всё это тащить. А то ведь оголодаешь, знаю я тебя, фаната игрушек.
– Тащить-то зачем?
– не понял Димка.
– Можно ведь и рядом с домом взять.
Теоретически он был прав, но не объяснять же ему, что "Струна" поселила меня крайне неудачно. Приличных вещевых магазинов нет даже возле метро, а продуктовые... отравиться, может, и не отравишься, но мы же не в походе, чтобы хлебом да консервами обходиться.
Вот я и предпочитал закупаться в цивилизованных местах. В таких, которые я неплохо знал, а вот вероятность встретить там знакомых колебалась возле нулевой отметки.
Да, как гласит мудрость древних: кто чего боится, то с тем и случится. И в самый неподходящий момент.
– Димас, блин! Да ты где был? Пиво пил?
Голос я распознал не сразу. Некто Митрохин, еще один герой-восьмиклассник из незабвенного гадюшника. Я вспомнил, как юный Ромео увивался за Леночкой Башиловой и хвалился перед восхищенными сверстниками, как однажды пил пиво под партою на уроке литературы.
Не зря гадюшник №543 метил в элитные серпентарии. Такие редкостные экземпляры там водятся...
Несколько раз я видел из окна, как, подходя к ребятам на пару классов младше, Митрохин радостно раскрывал объятия, а потом резко бил кулаком в живот. Прикол казался ему забавным, несмотря на то, что всей школе было о нем известно. Попробуй увернись - получишь вдвойне. Несчастным шестиклашкам приходится молча стоять, ощущая как приближается к тебе боль в лице довольного жизнью школьного хулигана.