Полоса невезения

Соколов Алексей

После Ситрека был куратор неформальных детских организаций - в памяти отложилось что-то мелкое и ужасно суетливое, затем - начальник информационного отдела, главный техник, главный юрист, главный... лица этих главных слились в некое обобщенное пятно, напрочь лишенное каких бы то ни было деталей. Нечто подобное однажды уже со мной было - в Мраморном зале, когда я, как ни вглядывался, совершенно не мог разглядеть своих судей. И хотя логика подсказывала мне, что здесь их нет, здесь собрались крупные шишки, с самой вершины нашей музыкальной

ёлки - но что-то скреблось внутри. Какой-то маленький, упрямый птичий коготок. А может, крысиный.

Странное дело, но когда Лена в конце концов потащила меня в дом, знакомить с Самым Главным, мне стало ощутимо легче дышать. То ли сказалась прохлада старого деревянного дома, то ли просто надоело дергаться. В конце концов, всё равно не убежишь. Ни от судьбы, ни от Струны... которые, если вдуматься, одно и то же.

Максим Павлович не спеша поднялся и протянул мне руку:

– Здравствуйте, Константин. Простите уж мою медлительность. Ну да из этого кресла и молодой не скоро выберется. Мало что качается, еще и такое бездонное. Очень приятно познакомиться.

– Мне тоже, - произнес я и добавил.
– Я видел ваши передачи... В детстве.

Лена странно кашлянула, будто призывая меня быть осторожней, и я осекся. Кажется, ляпнул что-то не то. Очень даже не то.

Максим Павлович слегка поморщился и по лицу его, как выразился бы классик, пробежала тучка. Морщины на лбу проступили еще сильнее, а глаза сузились. Но спустя мгновение все прошло.

– Да, - отрывисто сказал он.
– Была даным-давно такая нота... Хотите чаю?

– Ну...
– замялся я.

– Не стесняйтесь. Он у меня не обычный, на травах. У нас тут варенье свое, земляники-то в лесу много. А также малины, черники, брусники, - начал он перечислять со вкусом.

– И что, не обирают?
– во мне проснулся дремавший до сей поры дачник.

– Да нет, - криво улыбнувшись, ответил он.
– Здесь, знаете ли, мало кто живет. Все старики больше. Дети либо не ездят сюда, либо уже по Рублевскому строятся. А тут стало как-то пусто... Зато грибы... вот спадет жара, дождички прольются - и пойдут лавиной.

– Замечательно, - я вовремя заткнулся, едва не ляпнув: "Никогда тут не бывал почему-то, надо бы съездить".

Да уж. Никогда, Штирлиц, ты не был столь близок к провалу! Откуда это у дальнегорца хобби: путешествовать по лесам вокруг Столицы? Странный какой-то дальнегорец.

Кажется, хлопотливый Максим Павлович с его чайком на травах, земляничным вареньем и пропахшей теплым деревом мансардой заставил меня расслабиться, вдохнуть нечто родное.

А мне нельзя... Нельзя забывать, что именно он - создатель всего. И Мраморного зала, и лунного поля...

– Так как насчет чая?
– спросил он.

– Да... вы знаете...
– протянул я.

– Мы тут до вас... Шашлыки... и прочие напитки...
– извинилась за меня Лена.
– Он как бы уже...

А ведь я здешнее изобилие только понюхать

успел, пока меня знакомиться не потащили. И сейчас вот лишают чая... Впрочем, я ее понимал. Чай - это здесь, наверное, долго, обстоятельно, а ей не хочется утомлять старика.

– Ясно, - неожиданно согласился Карпинский.
– Ну, ваше дело молодое... Понимаю. В таком случае пойдемте на балкон. Просто посидим, подышим воздухом. Я вижу, вам наши дачные причуды не чужды. В отличии от некоторых, - его глаза хитро блеснули, одарив Лену многозначительным взглядом. Пойдемте, Костя. Леночка, ты как?

– Нет, нет, нет!
– замахала та руками.
– Я пойду-ка быть с моим народом... Там, где мой народ, к несчастью, есть.

Максим Павлович грустно вздохнул и указал мне рукой на прозрачную дверь, выводившую на широкий балкон.

Даже в "Березках" не было так хорошо. "Березки" на то и зовутся в честь знаменитого русского дерева, ибо оно произрастает там повсеместно. Ничего не имею против, вот только березовый лес - светлый, солнечный. А я почему-то люблю полумрак.

Здесь же царили сосны.

Балкон выходил на другую сторону, и звуки торжества доносились к нам лишь частично. Слышались бодрые восклицания, музыка... Порой мне казалось, что я различаю знакомые голоса: Лены, главпедагога Геннадия и даже Мауса.

Похоже, несмотря на низкую должность, он был вхож в этот круг наверное, в силу исполняемых обязанностей. Да "Струна" и так не страдала особым чинопочитанием.

Мы молча качались в креслах, глядя на реку, скользившую где-то внизу, за поросшим синеватыми молоденькими соснами холмом. Солнце сверкало, отражаясь в воде, так и норовя пробраться к нам в тень, сквозь плотный щит хвойных крон. Приятно пахло смолой.

– Вы знаете, Константин, - сказал вдруг Максим Павлович.
– я познакомился с вашим делом, но только мельком. С одной стороны, людей у нас немного, сильно не хватает людей... А все равно не удается с каждым побывать накоротке. Вот о вас я только слышал... Вы здесь меньше года, наверное, много не знаете. Мне показалось, вам захочется о чем-нибудь спросить у меня. Я не прав?

Такого поворота я совершенно не ждал. Может, снова проверка? Может, анализируя, чем я в первую очередь интересуюсь, они...

А что я хотел бы спросить? Не знаю. Кажется, еще недавно была куча вопросов, но большинство из них не задашь вот так, в лоб, а другие... Как и бывает в подобные минуты, всё мгновенно вылетело из головы.

– Понимаете, Константин, - сказал Максим Павлович, - порой молодые наши сотрудники долго не могут сориентироваться... Есть у нас любители пороть горячку, а есть и такие, кто опасается сделать шаг, размышляя о его отдаленных последствиях. Но первых больше. Представьте себе все эти модные зарубежные боевики. Да и наши отечественные тоже... Военное братство, месть за погибших товарищей, восстановление попранной справедливости. И полный хэппи-энд.