Полосатый Эргени (сборник)
Шрифт:
линиями ног. Готовый контур был подкрашен мелом и углем, и стало ясно, что
художник изображает весеннюю окраску оленя, когда белая зимняя шерсть
клочьями начинает выпадать и заменяется пятнами коротких и темных летних
волос. В передней части тела важенки Фао нарисовал продолговатое кольцо,
закрашенное внутри красным. Это было сердце оленя, полное горячей крови.
Копыта покрыты желтой краской, рога — бурой.
По знаку Каху Уамма поднялась. Старухи
рисунок был отчетливо виден всем, кто сидел в землянке.
— Тала! — сказала Каху.
— Тала, тала! — повторили за ней хором все остальные.
Этим словом обозначали жители поселка важенку — оленью самку. Теперь
Уамма была не Уамма, она стала духом самки оленя.
В зверя ее превратили колдовское искусство Фао и заклинание Каху. Как
маленькому ребенку, Уамме можно было внушить все. Она верила словам
больше, чем глазам, и воображение, пылкая фантазия подчиняли ее себе
целиком.
С той минуты, как Уамма услышала слова Каху: «Ты тала! Ты самка
оленя!» — она стала сама чувствовать себя оленьей важенкой. Она стала
немой — ведь олени не говорят. Она больше не улыбалась — ведь олени не
смеются. Она чувствовала, как на ногах у нее выросли твердые двойные
копыта.
— Ложись! — сказала Каху. — Спи!
Уамма послушно улеглась ничком и зажмурилась. Два старика принесли
оленью шкуру и накрыли ее, а впереди положили голову молодой важенки с
шерстью и короткими рогами. Через полминуты Уамма уже спала и видела себя
во сне оленем.
Каху назвала еще два имени: Балла и Огга.
Это были две другие матери, которые должны были плясать танец оленей.
Огга была маленькая и толстая женщина, Балла — стройная и худая. Огга
была самая многодетная из матерей. Балла была молодая и веселая. У нее был
один только грудной ребенок. Два года тому назад ее привел из рода Вурров
охотник Калли, и она осталась жить с Черно-бурыми.
Фао расписал обеих женщин. Они были раскрашены так же, как и Уамма, и
так же укутаны в оленьи шкуры. Всем троим надели на шею по священному
ожерелью из оленьих зубов, а на талию — тонкий ремешок, к которому сзади
привязали по короткому оленьему хвосту.
Колдовская пляска
Главной заклинательницей племени была Каху. Три матери только
исполняли ее волю.
По знаку Матери матерей четыре старика вынесли на лужайку горящие
сучья. На них извивались золотые змеи — дети Родового огня. Старики
подожгли с четырех концов большую кучу валежника, сложенного посреди
поляны.
А кругом уже давно собралось все население
двумя кругами. Внутри сидели дети, кругом — матери, девушки и подростки.
Из землянки вышла сутулая Каху. Она опиралась на толстую клюку. Белые
космы волос падали на плечи. Голова и руки тряслись. Крючковатый нос
нависал над губами.
Старики постлали перед костром три мохнатые шкуры. Каху уселась на
средней, опустила голову и тихо забормотала непонятные слова.
Толпа затаила дыхание.
Фао и другие старики вернулись в землянку. Скоро они вывели оттуда
трех матерей, окутанных оленьими мехами. Головы их украшали пустые черепа
с маленькими рогами молодых важенок. Фао подвел женщин к костру. Каху
бросила в огонь связку сухого можжевельника. Пахучий дымок вместе с тучей
блестящих искр взлетел в воздух.
Каху и вслед за нею все остальные хлопнули в ладоши. Протяжный мотив
заклинательной песни тихо поплыл над завороженной толпой.
Три матери, взявшись за руки, ходили кругом костра. Через каждые три
шага они сгибались, опускали руки до земли и срывали зеленые травинки. Так
изображали они, как олени пасутся.
Когда плясуньи оборачивались спиной, зрители видели нарисованные там
фигуры. И все знали, что перед ними талы — рогатые важенки оленя.
Но вот Каху перестала бормотать. Фао помог ей подняться. Мать матерей
провела по воздуху пальцем: это она окружила себя волшебным кругом. Все
вскочили на ноги. Старики и старухи, матери и девушки, подростки и
маленькие дети сцепились в один хоровод.
Вне хоровода остались только три талы и сама Каху. Губы старухи
продолжали шевелиться. В то же время она внимательно искала кого-то
глазами. Из взрослых мужчин в хороводе участвовал только один. Это был
Тупу-Тупу, искусник в обработке кремня и лучший мастер-оружейник. Его
копья были высшими образцами оружейного искусства. Но Тупу-Тупу был
хромой. Искалеченная нога делала его негодным для охоты.
Вдруг Каху протянула свою клюку и дотронулась до проходившего мимо
Уа. Он был самый рослый из подростков. Руки и ноги его были стройны, а
стан гибок, как молодая березка. Глаза его сияли; на верхней губе слегка
пробивался рыжий пушок.
Все остановились. Уа, густо краснея, вышел из круга. Каху подала ему
палку с обугленным концом — волшебное копье в обряде заклинаний зверей.
Теперь началась самая важная часть колдовства.
Хоровод снова задвигался. Женщины и девушки пели. Напев их был