Полтава
Шрифт:
Быстрицкий возвратился через несколько дней, ночью, смертельно усталый, приятно возбуждённый. Захлёбывался, рассказывая, как принимал его шведский король.
— Матка Боска! [25] На чистом золоте ел и пил! Слово гонору!
«Не пронюхал ли он о договоре с королём Станиславом? — подумал Мазепа. — Не потревожит ли он этих дураков?»
— Пока я доехал сюда, пан гетман, король уже, без сомнения, с армией на Десне!
— На Десне? Зачем ему сюда?
25
Матерь
Гетман задумался. Предполагалось: взяв продовольствие и порох на украинских землях, король потянет за собою царское войско на Москву. Здесь останется один властелин — гетман Мазепа. Пока что гетман... Будут его почитать как избавителя от москалей. Если он ещё, конечно, всех бунтовщиков сумеет свернуть в бараний рог...
О возвращении Быстрицкого не говорили никому. Орлик усадил его в закрытую карету и проводил за борзенские ворота. Верным слугам приказано отвезти управителя в Батурин, под надзор полковника Чечеля, верного Мазепе.
А гетману начинало казаться, что теперь в самом деле alea jacta est. Хоть и не сделано ничего такого, чтобы нельзя было повернуть назад, но если уж придётся — прольётся много крови. Так устроен мир — или ты кого ешь, или тебя. Простому человеку легче. Покорись сильному, живи его умом... А ещё московский царь слишком молод, чтобы иметь Мазепу на посылках, чтобы отдать его в подчинение сомнительному шляхтичу Меншикову, который и не таится с тем, что он ни во что ставит казацкое войско, что готов сам сделаться казацким властелином.
Мысли прервал приезд Войнаровского. Войнаровский находился при князе Меншикове будто бы для особых поручений, а действительно — он заложник. У Войнаровского в глазах одно почтение, как у людей при королевских дворах. Это могло означать, что племянник сейчас попросит денег или скажет, что вздумал — в который раз скажет! — жениться. Он — надежда бездетного гетмана.
Войнаровский одним духом:
— Дорогой мой дядя... Я удрал от князя...
— Почему? — ещё спокойно спросил гетман.
Племянник ответил, но дядя не вслушивался. Он сокрушённо подумал о том, что вот придётся писать Меншикову извинительное послание и поразмышлять, какой ценный подарок следует отправить светлейшему. Племянник же подсел к большому зеркалу, всему в золоте, дорогому — себе бы такое! — острым ногтем поскрёб тонкий ус и уже безразлично улыбнулся:
— Забыл... Царь приказал ему вас проведать. Драгуны готовятся.
Разве намеревался племянник нагонять ужас на своего родного дядю? Немощный человек вмиг спрыгнул с кровати, весь в длинном, белом, тонком.
— Франко!
Франко застрял в дверях, словно громом прибитый, завидев гетмана на ногах. Перекрестился, упал на колени.
— Ясновельможный пан! — И молодого служку, сильного, громоздкого, поставил рядом с собой. — Молись, сыну! Матерь Божья чудо творит!
А гетман собственноручно затягивал на сухом животе очкур, искал сапоги, наклонялся — на ночь собирался в дорогу?
— Будите полковников.
Полковники тоже остолбенели, застав Мазепу стоящим в окружении растерянных слуг, с насупленными белыми бровями, с
— Готовьтесь к великому! — крикнул он.
Ломиковский вздумал его поддержать, но гетман решительно отвёл руки генерального обозного.
Орлик, войдя в светлицу, нисколько не удивился, только побледнел, услыхав слова:
— Войнаровский еле вырвался... С огромной силой идёт Меншиков! На возах кандалы. На всех нас! Спасение для нас у короля!
Войнаровский хотел что-то возразить, но Мазепа остановил его движением костлявой руки. Полковникам приказал:
— Сейчас же выступать... На Батурин! Сейчас!
11
Князь Меншиков торопился битым шляхом из Чернигова к Борзне, часто забывая о вместительной карете, куда мог бы при желании пересесть в любое время. Царь сражается с Ивашкой Хмельницким, то есть пьёт от радости, на здоровье себе и на погибель врагам, — нечего остерегаться. У князя было задание не допустить соединения армии Лещинского с королевской. Лещинский, по сообщениям Мазепы, недалеко. Поэтому сразу после битвы при Лесной Меншиков зашёл с кавалерией шведам в тыл, встретился в Чернигове с полковником казацким Павлом Полуботком. Корпуса Левенгаупта, можно сказать, не существует. Обременённые обозами с продовольствием и боеприпасами, шведы понесли поражение от меньших русских сил, объединённых в летучий отряд — корволант.
Гетманские земли, уставленные золотыми, ещё необмолоченными стогами, скирдами и кучами соломы, зеленовато-жёлтыми копнами пахучего сена, дышали покоем. На синие воды падали красные и жёлтые листья. В сёлах звучали песни, ухали бубны, звенела медь. Несколько раз встречались многолюдные свадьбы, и каждый раз жилистая княжеская рука швыряла в нарядную толпу звонкие деньги. Меншиков озорно подмигивал жениху в белой нарядной свитке и в серой смушковой шапке и невесте в красивом веночке из живых цветов, ловя себя на мысли, что неплохо бы самому заделаться хозяином пускай небольшого куска здешней плодоносной земли, если уж нельзя добиться большего. Приедешь, а тебя встречает полногрудая экономка, табунчик хорошеньких горничных... Ведь когда-то, когда сообща с царём одолевали Ивашку Хмельницкого, зашёл было осторожный разговор. Если что не так — это шутка.
«Мне бы гетманом... После Ивана Степановича... Хампа-рампа, как говорят в Варшаве. Мы бы эти земли навечно... Ты бы не печалился. Если уж польского короля из меня не получилось...»
Царь посмотрел округлившимися красными глазами — пришлось переводить всё на шутку:
«Постригся бы под горшок. А парик этот дьявольский — воронам!»
«Не дело! — побагровел царь. — Не время!»
И всё. И заикаться опасно. Кого-кого, а царя Александр Данилович изучил. Друг, брат, а что не так — забудет, как пили-гуляли. Учил в Москве на балу перед дамами. Рожу окровянил... Да... На всё своя пора... Теперь приказано поговорить с умирающим Мазепой о планах на войну с Карлом. Царь почитает старика. А кого изберут казаки? Кто сумеет держать их в покорности? Вопрос. Правда, царь надеется, что гетман успеет посоветовать, кого... Может, подсказать себя?.. Хе-хе... Но попробовать ещё можно.