Полуденная буря
Шрифт:
– Хоть подковы обрывай! – воскликнул Некрас.
– С поганой овцы хоть шерсти клок, – отозвался Жила.
– Ладно, ищите, только быстро. И Щербаку не мешайте, – распорядился Кейлин. – Кому лень по трупам шарить, вон в ту рощицу. Там посуше будет. Передохнем. Костры распалим, обогреемся.
Конники радостно загалдели. Вызвались искать немногие, числом до десятка. Остальные, не мешкая, направились к роще.
Проезжая через поле, принц внимательно оглядывал поломанные повозки. В грязи оставались лишь те колесницы, где непоправимо сломались оси или дышло вылетело «с мясом» – проще новое днище заказывать, чем это починить. Без сомнения,
– Знакомцев выглядываешь? – попытался пошутить Бессон, но наткнулся на тяжелый взгляд карих глаз и замялся, полез чесать бороду, а потом и вовсе нагнулся, трогая ногтем потертость на кожаной покрышке седла.
– Не любишь ты арданов, атаман...
– А за что их любить? Они от Повесья далеко – какая мне с них выгода?
– Так ведь и вреда никакого, если далеко?
– Да уж. Никакого.
– Так что ж ты их так не любишь?
– Да стрыгай его знает, Кейлин. Не лежит душа, и все. Не такие они какие-то. Рыжие, ровно лисы. И хитрые такие же. Взять того же Вырвиглаза. У-у-у, козляра душной, попадется мне в руки...
– Как же, дурак он – в твои руки лезть.
– Он, конечно, не дурак. – Бессон почесал затылок. – Он нахальный и нас, веселинов, за людей не держит. Бестолковые, мол, неумехи. Вот это ему и аукнется. Ты ж не зря Крыжака с Добрецом в Фан-Белл отправил.
– Уж всяко не Вырвиглаза ловить.
– А что худого в том, коли они об нем поспрошают маленько? – бесхитростно развел руками веселин. – Разве ж помеха делу будет?
– А ты, значит, в обход меня им за Вырвиглазом гоняться наказал, да? – нахмурился принц.
– Кто? Я? Да не в жисть! Просто я Крыжака знаю. Не утерпит. Злой он на эту вертлячку арданскую. Не утерпит, век мне милости Матери Коней не видать!
– Ладно! – Кейлин махнул рукой. Что с них взять? Разбойники, они разбойники и есть. Пускай и пообещали пройти с ним путь до победного конца. Вольницы просто так не вытравишь. У веселинов она и так в крови. Королей, понимаешь ты, выбирают. А уж у разбойничков так и подавно. – Ладно! Возьмут Вырвиглаза живым – молодцы. Не возьмут – наплевать. Но если из-за их рвения беда какая приключится, несдобровать Крыжаку. Накажу.
– Ага, – покивал Бессон, – накажешь. Это как одна мать сыну наказывала, когда он с ребятней на речку купаться бежал: «Утонешь, домой лучше не вертайся!»
– Что-то из тебя прибаутки сегодня так и лезут.
– Да я и сам не знаю. Несет, как дерьмо по стрежню, – оскалил зубы веселин и вдруг вскинулся: – О! Глянь-ка, Пестряк руками машет.
И вправду, на опушке рощи размахивал руками, стараясь привлечь внимание атаманов, невысокий кругломордый разбойник из веселинов. Прозвище Пестряк получил он за багровое родимое пятно в полщеки. А какое было его настоящее имя, никто не знал. А может, с малолетства так Пестряком и кликали? Чай, родился уже красавцем. Отец с матерью тоже пятно видели, могли и имечко подобрать.
– Что такое? Что за беда? – повысил голос Кейлин.
– Езжай сюда, сам поглядишь! Некрас позвать наказал!
– Видать, чтой-то интересное раскопал Некрас. – Бессон пустил своего серого вслед за темно-гнедым Кейлина.
Шрамолицый Некрас и впрямь откопал кое-что интересное. И со словом «откопал»
Спешиваясь, Кейлин строго окрикнул толпящихся мужиков:
– Вам что, заняться нечем? Хорош парня смущать.
А про себя подумал, что если мальчишка из оруженосцев, то должен уметь терпеть насмешки старших ратников. Иначе никогда в воины не выйдет.
Веселины нехотя разошлись. Остался лишь первым обнаруживший яму Некрас.
– Не бойся.
Принц почти поравнялся с пареньком. Так и есть, наверняка из тех арданов, что вчера на поле брани сошлись. Из-под измаранной так, что и герба не разберешь, покрышки край кольчуги виднеется. Хорошей, надо сказать, кольчуги. Десяток коров такая в Трегетройме на осенней ярмарке потянет. В Ихэрене, само собой, изделия кузнецов и бронников подешевле – вон Железные горы с рудными шахтами, да плавильнями, да кузнями под самым боком, – но все-таки. Не из простых бойцов. Наверняка талуна какого-то сын.
– Кто таков? Что делаешь тут?
– Кто таков? – переспросил мальчик. – А тебе не все едино, а?
– Наглец, постреленок, – покачал головой Бессон. Подошел и встал рядом, возвышаясь над арданом, как Облачный кряж над долинами.
– Не выпендривайся, отвечай, – миролюбиво произнес Кейлин.
– Сперва сам скажи, кто будешь такой?
– Это еще почему?
– А вас больше. Назовись, а я еще подумаю, правду ответить или соврать позанятнее.
– Наглец. Но храбрец, – ухмыльнулся Бессон, поправляя перевязь с мечом. Шагнул ближе к яме. И посерьезнел сразу: – Кого хоронишь, паря?
– Тебе-то... – начал было мальчишка, но осекся. Вздохнул, шмыгнул носом, устало опустил плечи.
Кейлин тоже подошел поглядеть. Под наброшенным грязным и мокрым, но когда-то дорогим и роскошным плащом угадывались очертания человеческого тела. Только какие-то несуразные, что ли. Вроде как покойник имел руки и ноги короче, чем у обычного человека. Карлик? Да откуда в войске хоть Витека, хоть Экхарда Второго карлики? Какой дурень малорослого да слабосильного бойца в армию запишет?
– Во-во, какой-то мертвяк не такой, – пробормотал Бессон. – Поглядеть-то дозволишь, паря?
– Хочешь – гляди.
Веселин нагнулся, откидывая край плаща, и, не сдержавшись, отпрянул. Хоть и много трупов повидал атаман разбойничий и самому случалось в лучший мир людей спроваживать, а такое редко видеть доводилось. А если честно признаться, так и вовсе впервые.
Мертвец не был карликом. Скорее даже наоборот, видным воином был. Товарищам на зависть, девкам с бабами на загляденье. Только крупный хищник обглодал у покойного руки и ноги, обгрыз лицо так, что обнажились желтоватые от выкуренных трубок тютюнника, но еще крепкие зубы.