Полукровка
Шрифт:
Володя ждал. Она появилась в дверях помертвевшая, с бледным лицом.
– Папа? – спросил он.
Мама молча покачала головой.
– Кто звонил? – напряженно спросил Володя.
– Нет, – голос мамы прозвучал глухо, словно изнутри у нее вынули все, оставив гулкую пустоту. – Собирайся, поехали.
Следующие несколько часов жизни смазались и всплывали потом из памяти какими-то холодными мутноватыми обрывками.
Володя потом не мог вспомнить, как они выходили из дома.
Он навсегда запомнил блестящую, с грязными трещинами плитку и запах. Резкий, отвратительный, которым забивали другой. Володя вдыхал эту вонь, и кровь стыла от мысли: как же пахнет то, что пытались изгнать с ее помощью?
А еще было холодно. Пробирало до костей, трясло. Или это только казалось?
Выкатили каталку, отдернули край простыни. Второй раз в жизни и второй раз за сегодняшний день Володя наблюдал эту картину. Только лицо теперь было другое. Самое родное в этот момент.
Спросили.
Они подтвердили.
Под простыней лежал папа. Лицо у него было спокойным, и Володя подумал о том, что папа умер без мучений. Его не душили и шею ему не сворачивали. Он вообще выглядел так, будто просто заснул.
Володя потянулся к простыне, собираясь отдернуть ее дальше. Кто-то властно перехватил запястье, не грубо, но сильно отвел руку.
– Не надо этого, – отрубил голос.
И Володя принял это «не надо» как должное.
Над ухом зажужжали что-то про колото-резаные раны. Нудно и муторно, словно включили бормашину. Он не слушал. А вернее, не слышал. Только думал и смотрел на маму.
Мама не плакала. Она словно застыла. Как покойники в этом морге, как плитка на полу, блестящая, похожая на лед, с грязными трещинами и сколами. И Володя не плакал. Слез отчего-то не было. Даже тех скупых, что пролил по Петровичу.
Но почему она не позвонила? Почему не остановилась? Не дала возможности согласиться? Почему?
– Вам придется задержаться и ответить на несколько вопросов, – сообщил дядька в штатском тоном киношного мента из дурного сериала.
Володя не отреагировал.
– Конечно, – за двоих кивнула мама.
– Пройдемте.
Они пошли куда-то... плитка, двери, коридоры, мерцающий свет трескучих лампочек. Джинна не дала ему шанса. Какого дьявола?
Володя почувствовал, как пустоту внутри заполняет черная клубящаяся злоба. Словно в пустую бутылку сунули дымящуюся сигарету.
Он резко остановился и повернулся к маме:
– Мам, увидимся дома. Жди меня, никуда не уходи.
– Ты куда?
– На свежий воздух. Я приеду немного позже.
Следователь в штатском преградил дорогу:
– Молодой человек, вас это тоже касается.
– Мне нужно побыть одному.
– Я все понимаю, – дежурно заговорил тот, маскируя пониманием раздражение, –
Чернота внутри загустела до смолянистого состояния. Володя мог сейчас заморочить несчастного следователя или кем там был этот тип, мог вырубить его заклинанием, мог сделать все, что угодно.
– Прочь с дороги, – тихо, но отчетливо произнес он.
Сказано это было так, что следователь побледнел и попятился. Володя быстро зашагал по коридору в ту сторону, где находился выход. Внутри крепло понимание, что манипулировать окружающими можно и без всякой магии. Вся штука в том, что тебе действительно должен быть нужен результат.
Свежий воздух ударил в лицо морозной волной. Володя с удивлением понял, что ему давно уже не холодно, а если и трясет, то только от нервного напряжения. Злость пожирала изнутри, разъедая мысли и чувства.
Володя тряхнул головой, пытаясь привести мысли в порядок. Клокочущая ярость неохотно собралась в комок, ужалась, готовая в любой момент взорваться и похоронить все вокруг. Жажда мести сложилась во что-то более-менее осязаемое, возник план действий.
Володя кивнул своим мыслям и побежал к метро.
Ехать пришлось недолго. Он даже не успел продумать детали, как уже вышел в город в центре, в двух шагах от знакомого заведения с вывеской «Метрополь клуб». На халдея у дверей бросил такой взгляд, что тот, кажется, растворился в воздухе. На сидевших у рамки охранников поглядел, как на пустое место.
– Сидите тихо, – бросил, показывая возникшую в руке иллюзию красной книжечки с тремя буквами на обложке.
Охранники завозились, причем это можно было понять по-разному. Не то насторожились, не то испугались, не то не поверили. Выяснять отношения с охраной Володя не собирался, потому пресек всякое продолжение.
– Понадобится содействие, позову, – рыкнул он. – Пока сидите здесь и никого не выпускаете.
И прежде чем кто-то из охраны решился что-то вякнуть, сбежал вниз по мраморным ступеням.
В зале все было по-прежнему. Темное пространство. Интимно подсвеченные столики. Блуждающие по залу возле сцены и по барной стойке разноцветные лучи. Богатые мужики и дорогие девочки. Обычная стряпня по необычайно завышенной цене и хриплый нетрезвый голос, выводящий в караоке «Владимирский централ».
Миновав еще одного вышибалу у входа, Володя направился к бару.
Тинека за стойкой не было. Его место занимал другой парень, лет на пять моложе и вроде бы человеческой крови. Зато на высоком барном стуле возле стойки сидел знакомый маг в вязаном свитере с высоким воротом и с досадой смотрел в рюмку.
Володя подошел и сел рядом. Посмотрел на отца. Ник был здорово пьян, но, видимо, решил набираться до последнего. Заметив сына, он молча влил в себя содержимое рюмки и махнул бармену: