Полукровка
Шрифт:
О, нет, я снова думаю о его груди.
Она пошевелила бедрами так тихо, как только могла.
Она должна была остановить это. Он был ее компаньоном, ее телохранителем. Возможно, он был бы рад авансу с ее стороны, но, возможно, и нет. Она не могла позволить себе потерять его сейчас, не тогда, когда она все еще была так далеко от дома. И мне нужно вернуться. Хотя они не сталкивались ни с чем опасным со встречи с работорговцами, путешествие все равно было трудным, и не только его сила и компетентность облегчали ей путь. Его общество
В своей жизни Сорча редко бывала одна. Да, она выкраивала день то тут, то там, иногда отсиживаясь у тети Софи, а иногда отправляясь в Дундуран навестить подругу Эйслинн. Именно туда она направлялась в тот день, когда ее схватили, а ведь она неделями предвкушала свой день в замке с Эйслинн.
В детстве у нее были и другие друзья, но по мере того, как росла ее семья и она сама, большинство отошли на второй план. Растения, которые были оставлены без питания, увядали и погибали. Но ее матери нужна была помощь, нужно было содержать конюшни. К счастью, Эйслинн, как дочери и старшему ребенку лорда Дарроу, не было отказа. Она сохранила их дружбу силой воли, и Сорча всегда с нетерпением ждала возможности навестить подругу и послушать долгожданные сплетни.
Несмотря на то, что Эйслинн Дарроу была немного старше Сорчи и, к отчаянию своего отца, все еще не была замужем. Имея младшего брата в качестве очевидного наследника, она не видела особых причин принуждать себя к браку. Вместо этого она заполняла свои дни делами, которые ей нравились, и продолжала учебу. Сорча могла часами восхищенно слушать, как Эйслинн потчевала ее историями о том, что она делала и о чем читала.
Были времена, когда Сорча сгорала от зависти к свободе, которая была у Эйслинн.
Выросшая на рассказах о подвигах отца-рыцаря и репутации благородного лорда Дарроу, Сорча иногда представляла себе собственные приключения. Путешествия по миру, выискивая интересных людей и истории.
Но все это были фантазии — она никогда бы не бросила свою семью.
По крайней мере, по своей воле.
И все же она здесь, все еще за много миль от дома, лежит в странном лесу у странной реки со странным мужчиной.
Ну, не такой уж и странный.
Сорча подперла руками подбородок и снова попыталась успокоиться.
Мысли об Эйслинн заставили ее задуматься о том, как мало друзей у нее было вне семьи. Как мало у нее вообще было всего вне семьи. Сорчу это не возмущало, она любила семью, но, возможно, это объясняло ее растущую привязанность к Ореку.
В самой страшной опасности в ее жизни этот мужчина предложил ей безопасность, и она приняла ее.
Он был ее компаньоном, союзником, а теперь, возможно, и другом.
Сорче нужны были друзья.
Ты же не фантазируешь о том, что друзья могут прижать тебя к ближайшему дереву.
Нет, но она возложила это на его плечи. В конце концов, они были великолепны. Как можно было ожидать, что она не будет мечтать о них, уютно завернувшись в свои одеяла?
Сорча вздохнула, чувствуя, что сон наконец-то захватывает уголки ее сознания.
Она заснула, уговаривая вести себя прилично. Держать руки подальше от орка и сохранить остатки мази. Скоро она будет дома.
11
Орек
Он сказал себе, что это хорошее развлечение от предстоящего утра — ему еще предстояло выяснить, как она уговорила его сопровождать ее в человеческую деревню, на которую они наткнулись вчера. Им не помешали бы кое-какие припасы и еда, и хотя Сорча была согласна пойти туда сама, прошлым вечером она привела доводы в пользу того, чтобы он пошел с ней, чтобы действительно увидеть человеческий город. В мягкой темноте, когда ее лицо освещалось янтарным светом огня, ее доводы имели смысл.
Теперь, при свете утра, он не был так уверен. Ни одно животное не хотело идти навстречу опасности, и именно так это ощущалось, даже если она все утро рассказывала о множестве вещей, которые они могли там увидеть и купить.
Город был довольно большим, намного больше тех, что он встречал во время охоты. На старой карте, которую она раздобыла, это место называлось Кинвар, и Сорча сказала, что хотела бы посмотреть, что там есть. Орек подумал, что в ней могло бы возникнуть немного мрачного любопытства, встретят ли ее с такой же враждебностью, как в Биррине.
Взволнованное рычание подступило к его горлу при мысли о том, что кто-то оскорбит ее.
Желание защитить ее было главным фактором, заставившим его согласиться на этот довольно глупый план. Она объяснила, что в капюшоне и перчатках он вполне сойдет за человека. Да, большой, но он был достаточно человечен по форме и облику. Полноправный сородич-орк, с клыками, острыми скулами и выступающими носом, был бы сразу отмечен.
— Но ты, — настаивала она, — должен отлично вписаться.
Он не мог сдержать укол любопытства. Орек не боялся людей Кинвара, сомневался, что они вообще знали бы, что делать с орком, если бы узнали его. Чего он действительно боялся, так это того, что ситуация может ухудшиться. Он мог бы позаботиться о себе сам, но ему приходилось заботиться не только о себе.
Ему нужно было заботиться о Сорче.
И он это делал. Очень решительно.
Итак, он использовал эту решимость и ее суету, чтобы отвлечься — хотя, если честно, он позволил ей продолжать возиться с углом наклона его капюшона, потому что это означало, что она стояла близко, как раз в широком пространстве между его ног. Ее запах был сильным, и он мог просто чувствовать тепло ее нежной кожи.
Он был настолько загипнотизирован ритмом пульса на ее шее, что пропустил мимо ушей все, что она только что сказала.
С торжествующим возгласом Сорча отступила на полшага назад и уперла руки в бедра, обозревая свою работу.
Ему сразу же стало не хватать ее близости.
— Этого должно хватить. Теперь ты, — она потрепала Дарраха по носу, пока тот лежал, свернувшись калачиком на шее Орека под его волосами, — просто оставайся под капюшоном, и с нами все будет в порядке. Позвольте говорить мне и золоту.