Поля доброй охоты
Шрифт:
Забравшись к себе в закуток, девушка включила свет и долго разглядывала змейку со всех сторон. Однако ничего необычного не нашла. Металл сплошной, только в голове изнутри небольшая выемка, через которую видны залитые лаком в глазницах рубины. Никаких следов того, чтобы внутри были полости. Хотя, даже если бы и были, как это может объяснить возвращение кулона раз за разом на ее шею? Никакие спрятанные внутри микросхемы и приборчики на такое не способны.
Подумав, она заглянула под кровать и вытащила деревянный ящик со старыми учебниками, сувенирами, елочными игрушками и прочим барахлом, выбросить которое было жалко, а девать некуда. Нашла хохломскую шкатулку, положила кулон туда,
– Посмотрим, как ты выберешься теперь!
Вечер прошел спокойно, без странностей. Но утром Ольга проснулась с кулоном на груди. И, как ни странно, теперь это ее даже не удивило. Она лишь заглянула под кровать, убедилась, что ящик по-прежнему заклеен скотчем и прижат сапогами и словарем, пожала плечами и стала собираться на работу.
Приехала туда аж на четверть часа раньше обычного. Впрочем, Таня Зорина была уже в лаборатории, продолжая колдовать с пробами у микроскопа.
– Привет! – помахала ей от порога девушка. – Хочешь посмеяться? Кулон опять у меня. Это правда, что я его вчера оставила его у тебя на столе, или мне померещилось?
– Оставила, – признала Таня, меняя пластинки.
– А он опять на мне!
– Ну так и оставь себе, раз он тебе так нравится, – разрешила Зорина, явно не понимая, на что намекает подружка. – Олег, наверное, только рад будет, что его украшение кому-то так по сердцу пришлось. Он ведь его сам сделал. Должен испытать авторскую гордость.
– Олег – это тот парень, что цветы тебе приносил? Он откуда? – Оля вошла в лабораторию.
– Приятель моего младшего брата. – Девушка прильнула к окулярам. – Мы уже несколько лет дружим. Он оккультизмом занимается и довольно часто то совиное перо для своих обрядов просит, то рысью шерсть, то жир байбака. В общем, всякий мусор, который мы чаще всего на помойку выбрасываем. Цветы дарит, подарки оставляет. Поужинать зовет. Хороший парень, хоть и слегка чокнутый. Жалко, молоденький совсем. А то бы…
Она пожала плечами.
– Оккультизмом? – навострила уши Ольга. – Можешь меня с ним познакомить?
– Это он для меня еще маленький, – улыбнулась Зорина. – Для тебя же, наоборот, староват. Этак лет на семь-восемь старше.
– Да я не собираюсь его у тебя отбивать, Танечка, вот те честное пионерское! – поклялась Оля. – Просто о кулоне хотела несколько вопросов задать. Можешь ему позвонить? Мне бы буквально пару слов сказать… Может, этот кулончик ядовитый?
– Думаешь, Олег хотел меня отравить? – удивленно приподняла голову Таня. – Ну, давай проверим. Основные токсины я за пару часов определю.
– Не, не нужно. Это я глупость ляпнула. Ничего опасного твой парень тебе приносить не станет, ежику понятно. Зря боюсь.
– Он не мой, – сказала Таня. – Просто знакомый… А может, и мой… Пока не знаю. И у меня нет его телефона. Мы на следующей неделе встретиться собирались, когда я с этой чертовой лямблией [3] разберусь. Придет – познакомлю.
Если верить сохранившимся летописям, град Изборск появился на порубежье с народом кривичей в самом начале девятого века и был основан отпрыском знаменитого князя Гостомысла, сына Буривоя, Словеном. Нарекли новое поселение по имени основателя Словенском.
3
Возбудителем токсоплазмоза не является. Но тоже паразит и тоже опасный для человека.
Однако
Больше сюда никто править не приезжал. Оно и понятно: три скоротечно умерших князя подряд – не самая хорошая примета. Даже малосуеверный человек и тот задумается.
Имя Трувора в названии города не прижилось – видать, не самым удобным в произношении оказалось. Осталось оно только за Труворовой могилой да Труворовым городищем – старой крепостью, заброшенной еще в четырнадцатом веке. Новая, построенная на полверсты южнее, стала городом Изборском, и уже навсегда.
Мало кто знает о том, что именно защищала одна из первых русских крепостей. Возвышалась она над священными источниками, обладавшими великой колдовской силой, способными дурнушку сделать красавицей, слепого – зрячим, неудачника – богачом. Там, у Изборска, прямо из скалы, буквально из ничего, рождались могучие пенистые струи и рушились водопадом на каменные плиты.
Хотя – почему рождались? Рождаются по сей день, и по сей день тянутся к ним люди, идут с бутылками и канистрами, чтобы набрать чудотворной жидкости, напиться ею вдосталь, умыться, чтобы взять с собой.
Двенадцать источников, двенадцать сил и желаний, потребных смертным людям, двенадцать вод, сливающихся под скалою в единый общий поток, исстари носящий название «река Жизни».
Мотоцикл Олег оставил на дворе за кассой музея крепости – там была парковка от конторы проката всякой техники, начиная с велосипедов и заканчивая квадроциклами. Пешком отправился к озеру. Возле часовенки напротив северных ворот Изборска сбежал с обрыва, только чудом не переломав ноги, и по каменной ступенчатой тропе пошел дальше вниз, мимо череды лавок, продающих паломникам всевозможные сувениры да пластиковые канистры для святой воды. Остановился возле большого плаката с суровым объявлением:
«Словенские ключи – это православная святыня… Привязывание лент противоречит православным традициям и канонам и носит языческий характер. Убедительно просим с уважением относиться к православным святыням…»
– Ну надо же, – хмыкнул ведун. – Тысячу двести лет боретесь, все праздники и святыни переименовали, все обычаи переиначили. А душа народная все едино имена богов истинных хранит, им молится, им требы оставляет…
Предостережение радовало. Раз живы еще люди, кто поклоняется языческим богам, – стало быть, и сила сварожичей пока не иссякла. И помочь славянские боги, выходит, еще способны, и молитвы услышать.
Олег спустился дальше, к каменной стене, исторгающей прозрачные струи, и, особо не остерегаясь студеных водопадов, пошел от первого, самого низкого родника к дальнему и высокому, низвергающемуся с высоты в два человеческих роста. С присущей человеку жадностью он сделал по большому глотку от каждого – урвав себе на дармовщину сколько можно и здоровья, и силы, и любви, и богатства. Глупо отказываться, коли Триглава со всей щедростью любого желающего угощает!
Напившись, Середин, мокрый до нитки, прямо по ручью прошел к каменистому руслу, в которое сливались все ручьи, и замер в растерянности.