Помор
Шрифт:
Девушка мило покраснела, и губы Фёдора наметили улыбку. Марьяна…
Она совсем молоденькая — и совершенно не испорченная. Девушка нравилась ему именно своей детской непосредственностью, радостной открытостью миру, мечтательностью и предчувствием счастья. Хотя, что там скрывать, Марион было чем пленять, к тому же природа одарила её особым женским обаянием, которое волновало каждого мужчину, просто смотревшего на неё. Такая вскружит голову любому… да только не ему. Слишком уж он здравомыслящ и трезв, порывам нет места в его душе.
«Или ты уже успел состариться в свои тридцать два?» — подумал помор. «Федюнька», — ласково называла его Олёна. А
Помор покачал головой в лад своим грустным мыслям. Когда расстаёшься с любимым человеком, ставшим близким тебе и родным, в душе остаётся рана. Сколько ей суждено заживать? Когда она перестанет саднить?
Чуга поднял голову к небу, и солнечное тепло согрело его лицо, словно кто погладил ласково. Фёдор улыбнулся. Пожалуй, человек, не любивший по-настоящему, мог подумать, будто он зарок давал какой — верность хранить той, что была ему всех дороже. Да нет… Себя-то, живого, зачем хоронить? Олёна всегда ему счастья желала, а бобылю какая радость жить? Не в этом дело…
Не готов он пока к новой амурной круговерти. Болит сердце-то. Щемит. Коли одна всего тебя занимает, куда ж другую-то вместить? А просто так побаловаться, плоть свою потешить… Почто так-то Марьянку обижать? Эта барышня заслуживает большего. То-то и оно…
— А чего это князь наш такой смурной ходит? — перевёл Чуга разговор.
— Влюбился князь, — гордо сказала девушка.
— В кого? — нарочито удивился Фёдор.
— В меня, в кого же ещё? — фыркнула Марион, вздёргивая носик. — А я ему возьми да и расскажи, по какой надобности в Нью-Йорк следую.
— Это по какой же?
— Замуж выхожу! — важно ответила мисс Дитишэм.
— Ах, вот оно что… Не повезло, выходит, князю. А кому повезло?
— Его зовут Роуэлл Дэгонет. Он молод и состоятелен, из хорошей семьи… Правда, он далеко-далеко не такой мужественный, как вы, но что уж тут поделаешь. Отец всегда хотел, чтобы мы с Роуэллом были вместе. И дедушка…
— А вы?
Марион вздохнула.
— Не знаю… — пригорюнилась она. — Роуэлл хороший, добрый, но… Не знаю.
— Смотрите мне, — шутливо пригрозил Чуга, — чтоб счастливы были!
— Буду, — робко улыбнулась мисс Дитишэм. — Наверное…
Глава 4
ВОСТОК
Подходила к концу вторая неделя плавания, когда показалась земля. Попотел Чуга изрядно, курс исчисляя, зато вышел куда хотел. Корабельные дымы подтверждали близость нью-йоркского порта — севернее поспешал пароход «Россия», а южнее коптил небо крейсер «Нью-Арк».
Фёдор глядел на тёмную, неровную полосочку на горизонте с глухим волнением. Америка…
Чего ему ждать от американской земли? Может, зря он одолевал океан и ему тут ничего не «светит»? Тысячи и тысячи таких, как он, решительных, сильных людей подавались за море в поисках лучшей доли, но многие ли из них нашли своё счастье? Надо быть отчаянным и безрассудным человеком, или решительным, уверенным в себе, или, как он с Турениным, потерять всё, что имел, дабы порвать с привычным окружением, бросить постылую родину — и начать всё с самого начала, пойти ва-банк!
Кому-то повезёт, кто-то выберется из нищеты, разбогатеет, выйдет в люди. А сколько безвестных могил останется от тех, кто хоть на миг ослаб духом и сдался? Не смог переиграть судьбу?
Человек всегда надеется на лучшее, поскольку не помнит, что смертен. Если же утратишь надежду, бессильно
«Стану!» — твёрдо решил Фёдор. Глядишь, и затянется рана в душе, уйдёт горе, и лишь одна светлая печаль сопутствовать будет помору Чуге.
Америка…
И вот берег приблизился вплотную, разошёлся устьем залива, взгромоздился сонмищем крыш на Манхэттене, над которыми, будто маяк, парила церковь Святой Троицы, самое высокое здание Нью-Йорка. [33]
— Убрать стаксель! Травить грота-гика-шкот! Подать носовой! Убрать кормовой! Убрать грот!
«Одинокая звезда» мягко привалила к пирсу, замерев, как усталый конь, добредший таки до стойла. Город, как рекомая избушка на курьих ножках, был повёрнут к порту задом — за пристанью поднимались скучные узкие дома в пять-шесть этажей, по фасадам которых спускались ажурные лестницы.
33
В ту пору Нью-Йорк занимал Манхэттен и Бронкс. Бруклин, Куинс, Лонг-Айленд являлись пригородами. И знаменитая статуя Свободы тоже не вздымала факел над островом Бедлоу — время ещё не пришло.
Расквитавшись с иммиграционными и таможенными чиновниками, экипаж шхуны сошёл на берег. Хэт Монаган потоптался, поклонился неуклюже всей честной компании, да и пошёл себе. Лысый Хиггинс помог Вэнкаутеру спуститься по трапу.
— Теодор! — окликнул Фокс помора. — Погодь…
Чуга, поправив лямку заплечного мешка, обернулся к шкиперу.
— Спасибо, — серьёзно сказал тот, — спас мою собственность и мою жизнь. Я уж думал, немила она мне, ан нет — охота ещё небо покоптить, хе-хе…
Опираясь на палку, Вэнкаутер порылся в кармане и выудил оттуда пять золотых монет.
— Держи, ты их заработал. Тут сотня долларов. [34] Душонку свою я ценю дороже, хе-хе, но больше с собой нет.
Фёдор отказываться не стал, ссыпал золото в карман и пожал шкиперу руку.
— Ну прощевай, Вэн. Может, свидимся ещё.
— Удачи, Тео.
Чуга догнал Павла и нетерпеливо подпрыгивавшую Марион.
— Ну что? — сказал он. — Прощаемся?
— Ну уж нет! — воспротивилась девушка. — Мы все едем к нам на Пятую авеню! Дедушка будет страшно рад!
34
Пять монет по 20 долларов, каждая из них содержала более 30 граммов чистого золота.
— Боюсь, сударыня, — тонко улыбнулся князь, — что он откажет от дома двум босякам, вроде нас с Фёдором. Наши наряды далеки от тех, которые приличествуют великосветским гостиным.
Видя, как огорчилась Марион, помор мягко добавил:
— Уж позвольте сперва обновку справить.
— Но вы придёте? — Мисс Дитишэм с тревогой и настойчивостью заглянула Чуге в глаза.
— Обязательно, — пообещал тот.
— Ну-у да, в общем, — промямлил Туренин.
— Я буду ждать! Попробуйте только не прийти!