Помощница по вызову
Шрифт:
– Ты не врешь?
– хмурится Марьяна.
– У тебя точно все в порядке?
– вторит ей мама.
– У меня все замечательно, - улыбаюсь через силу.
– И можно меня, наконец, высадить, Марьян? Я еще планировала...
– Нет, погоди, - она меня не слышит. Как всегда не слышит - делает что сама считает нужным. Выруливает и вливается в поток машин на проспекте. Марьяна едет по своим делам, и плевать, что мне совсем не нужно в ту сторону.
– Все это странным выглядит. И ты выглядишь
– Это как?
– раздражение прорывается.
– Я чешуей покрылась?
– У тебя ПМС что ли?
– мгновенно реагирует на мой тон.
– Девочки, только не ссорьтесь!
– выступает миротворцем мама, - Я вам запрещаю!
Угу, всегда запрещала. Потому что раз мы сестры - обязаны любить друг друга. И не имеем права ссориться. Делить что-то или кого-то. Игрушки, платья, парней. Потому всегда тот, кто понаглее забирал. Это не я…
Почему я об этом думаю?
“Потому что это всегда сидит внутри тебя”, - услужливо сообщает внутренний шепот.
– Я тебя не узнаю, - обвинительно сообщает мне сестра.
Я сама себя не узнаю. Но… я вообще себя знаю?
– Нет ничего такого, чтобы сказать самым близким, что у тебя проблемы, - назидательно продолжает. Она всегда умела говорить на публику то, что надо. И мама восторженно поддакивает, - Мы для того и семья, чтобы помогать друг другу. Особенно младшим. Если что-то происходит у тебя на работе - просто скажи. Придумаем, как выкрутиться. В конце концов ты там всего лишь девочка на побегушках, думаешь не найдешь подобную работу?
Она может все и правильно говорит, но…
Не так.
Это не забота. Это не любовь. Это даже не беспокойство за близкого человека. Это желание в очередной раз поставить меня на место. Не надо, спасибо. Я и так знаю, что мой жизненный рейтинг крайне низок. Не обязательно указывать мне на это снова.
Да и вообще…
– Кто бы говорил… - говорю тихо.
– Ч-что?
– Ты-то сама кем работаешь?
– Девочки, о чем вы там болтаете? Мне не слышно!
Болтаем, угу. Сейчас, похоже, будем болтать обо мне и моем “странном” поведении. Или о том, что я Марьяну, “личную помощницу руководителя” смею считать такой же девочкой на побегушках.
Она рот открывает, да.
Но в этот момент мой телефон звонит снова.
Смотрю.
Я терпеть не могу незнакомые номера. На экране цифры вместо имени несут или опасность, или предложение сходить на бесплатный массаж лица. А всем известно - туда зайдешь и не выйдешь, пока не купишь косметику на миллион. Не выпустят.
Но сейчас я буду рада даже магазину в телефоне и “уникальным предложениям по кредиту”. Лишь бы отвернуться от Марьяны Бешеной.
– Алло!
– почти кричу.
И чувствую, как крик замирает, а меня попеременно холодной и горячей волной окатывает.
– Искр-ра-а...
Его голос я сразу узнаю. Хотя никогда по телефону Позднякова не слышала. И хорошо, что не слышала -
Всего одно слово, и я снова выбываю из этой реальности. Не задаюсь вопросом, как и почему мне звонит Поздняков, хотя он вообще не должен мне звонить. Не положено. Пугаюсь этого звонка и своего имени, прокатанного по языку мужскому. Так, что во рту пересыхает, конечности сводит.
Позвонил мне… Сам!
Что бы сделала нормальная двадцатичетырехлетняя женщина?
Поздоровалась и спросила, по какому поводу набрал. Спокойно и уверенно… даже не так, с ноткой холодного недоумения.
Что делаю я?
Забываю о нашем с Гелькой решении, что я больше не дура, а Снежная Королева. Недоступная. Всех неугодных в стенку из льда заковывающая. Забываю, что я по возрасту все-таки ближе к нормальным женщинам, а не к малолеткам психованым. И... в ужасе сбрасываю звонок. Еще и телефон в карман прячу, застежку на кармане застегиваю. Чтоб не пробрался. Ни голосом… ни собой. Потому что я не забываю - Марьяна все еще рядом, мы стоим в пробке, и выбраться отсюда, не ответив на миллион вопросов и не услышав миллион гадостей, не удасться. Потому не могу я сейчас ответить.
Я рядом с Поздняковым - как выяснилось, с его голосом тоже - не могу ни думать, ни дышать. Ничем хорошим такое не заканчивается. Нельзя говорить с ним, когда сестра и мама рядом. Это - моё. Даже в таком виде. И с ними я не поделюсь. Слабостью своей очередной тоже не поделюсь. Нельзя чтобы видели, как не могу я совладать со своим глупым сердцем. Оно, кажется, в пятках колотится. Хотя приказано ему было забыть об этом человеке. Потому что он - циничная льдышка. Людей ни во что не ставит. Ужасный он. И вообще… ест на завтрак девственниц и закусывает на обед редакторами.
Не могу с ним разговаривать, да.
Но хочу ка-ак…
– Высади меня.
– То есть после того, что ты мне наговорила, собираешься просто сбежать?
– шипит Марьяна. И мамины лепетания тут же подхватывают это шипение. Но я отмечаю это вскользь. Фоном. Так меня пришибло звонком. Зато мой голос - громкий, немного каркающий.
– Прижмись к обочине и высади. Иначе я просто открою сейчас эту дверь - будешь ты в этот момент ехать или нет - и выйду.
Ошеломленное двойное молчание.
А потом, сквозь стиснутые зубы, выруливая резко вправо:
– Ты ненормальная вообще! Да иди куда хочешь, тоже мне...
Я ведь и правда готова выйти - так все достало. Выскакиваю, прижимая к себе свои вещи, не прощаясь. На тротуар перебираюсь, в тень домов. Дышу холодным, загазованным воздухом - глубоко дышу. В надежде что холод прочистит мне мозги, а гадость, разлитая в нем, вытравит то, что поселилось внутри меня.
Не помогает.
Но я хотя бы успокаиваюсь. Успокаиваюсь же?