Попаданец. Чужая империя
Шрифт:
— А щетину можете сбрить? — попросил я.
— А как же! — ответил мастер. — Чёрный, мешай пену.
Чертыхаясь, посетитель с противным голосом подошёл к умывальнику и принялся готовить раствор. Положил в чашу помазок. Вот он, клиент-ориентированный сервис! Клиенты тут сами делают работу мастера. Тут я заметил, что деньги за стрижку собирались в большой прозрачной чаше у зеркала. Интересно, сколько там монет? Мастер проследил мой взгляд.
— Но-но, — смешливо сказал он. — Чтобы меня ограбить, надобна целая банда. И я каждому бритвочкой по горлышку —
Очередь принялась хохотать. Мне было не смешно: вдруг этот человек-робот действительно захочет меня зарезать? Я понял, что это — чёрный юмор. Цирюльник принялся намазывать меня пеной. Потом — ловким движением извлёк из-за пояса опасную бритву.
Поточил её о кожаный ремень. Я старался не думать, скольких людей сегодня брили ею до меня. И что весёлый мужичок вполне способен инфицировать меня любым заболеванием. Парикмахер стал проворно орудовать бритвой. Будто он действительно отбивался от банды. Со стороны это должно было выглядеть очень опасно. Я закрыл глаза от страха.
— Всё, всё, выдыхай! — крикнул мастер прямо на ухо.
Я с опаской открыл глаза. Удивительное дело — на мне не осталось и пореза. После того, как цирюльник вытер остатки пены, на меня взирал совсем другой человек. Не сказать, что он был стар. Скорее, потрёпан жизнью. С одинаковым успехом этому телу могло быть и двадцать пять, и сорок лет.
— Ну, жених! — похвалил меня мастер. — Ну, студент! Двадцать копеек брось. Следующий!
Я вышел из духоты парикмахерской (простите, цирюльни) и вдохнул московский воздух. Не очень похоже на август. Стало слегка прохладно. Куда идти? Что делать? Я решил просто плыть по волнам новой реальности. Двинулся в ту сторону, куда шло больше всего народа. Постепенно проявились очертания точки притяжения. Это был огромный рынок.
Торговые ряды, лавки, контейнеры уходили за горизонт. У входа была огромная вывеска — «Османский базар». На ней — условный араб демонстрировал достижения турецкого хозяйства. Халва, чай, разнообразные колбасы, шоколад… Выглядело интересно.
Я пошёл вперёд и присмотрелся. Действительно, тут было немало людей с узким разрезом глаз и смуглой кожей. Сотни тележек, ящики, тюки. Лёгкий гвалт. Так, слово одновременно разговаривает несколько тысяч человек. Быть может, тут и для меня найдётся занятие?
— Эй, ты, — услышал я чей-то громкий голос. Обернулся. — Копейка нужна, как грится?
Я обернулся. На меня смотрел невысокий смуглый мужчина. Глаза застыли в хитром прищуре. Будто он меня оценивал и высчитывал стоимость. Как он догадался, что мне нужна работа? Я кивнул. Тогда смугляк подошёл поближе, оценил моё лицо, руки и ладони. Принюхался. Вероятно, находка его устроила.
— Тогда помогай давай! — приказал он и показал на тележку. — Ставь давай!
Из кузова микроавтобуса мы принялись выбрасывать мешки. В них находилось что-то круглое и крупное. Прелый запах заполнил воздух.
—
— Репа! — буркнул он. — Ты бухти поменьше, как грится. Работа не волк.
Тележку я толкал перед собой, толкал с трудом, через силу. Смугляк (имени он так и не назвал) шёл впереди и, подобно рассекателю волн, прокладывал путь. Его внезапные крики «Осторожно!» и «Караул!» заставляли впечатлительную публику подскакивать на месте. От напряжения у меня на лбу выступил пот. Мелкие волосы кололи шею.
— Здесь! — рявкнул он. — Выгружай давай!
Несколько часов мы таскали эту злосчастную редьку. Она всё никак не заканчивалась и не заканчивалась. Микроавтобус оказался безразмерным. Когда я был уверен, что кузов пуст, смугляк сдвинул какие-то листы. Ещё несколько мешков лежали в потайном отсеке… День клонился к закату. Людей становилось меньше, а мы всё возили и возили корнеплод. Наконец, мужичок махнул рукой.
— Аллес, как грится, — сказал он. — Тебя как звать?
— Семён, — буркнул я, вытирая пот.
— А я — Азад, — ответил мужичок. — Семён, нормально таскаешь. У меня был тачкарь, так представляешь? Исчез. Исчез тачкарь, как грится.
— Мне работа нужна, — ответил я. — Сколько заработал?
Азад хитро улыбнулся. Снова посмотрел на меня оценивающим взглядом.
— Пятьдесят? — спросил он.
— Семьдесят! — ответил я с напором.
Он улыбнулся шире.
— Ты, короче, не отсюда, да? — произнёс Азад. — Тачкари рубль берут. Это минимум! Со своей тачкой — полтора.
— Не отсюда, — признался я. — Цены мне неизвестны.
— Тогда так, — сказал мой новый наниматель, подавай 50 копеек. — Считай, как грится, это за науку ты мне заплатил. А с завтра — рубль плачу.
— Идёт. Только есть ещё проблема. Мне негде жить.
— Как негде? — удивился Азад. — Я ж тебя нанял. Пошли, покажу стойло.
Забегая вперёд, я сделал стремительную карьеру на османском рынке. Как всегда, вмешался случай. На этот раз — несчастный.
Глава 17. Разборки в стойле
Вконец обессиленный, я прикатил тележку к задам рынка. Здесь было много однотипных палаток. Должно быть, торговцы жили тут же. Ну ладно, летом и осенью ещё терпимо. А зимой? Мне жутко хотелось узнать, как они тут выживают. Азад поднял полог, и я вкатил тележку внутрь. Он зажёг керосиновую лампу, а ещё — развёл небольшой очаг в металлическом блюде.
— Это опасно! — сказал я. — Угорим. Или сгорим.
— Да не бухти, — ответил Азад. — Вон, дырка сверху. Вытянет, как грится.
Он разогрел чай, разломал ароматный хлеб, достал откуда-то порезанный сыр. После таких физических упражнений еда показалась мне очень вкусной. Чай мгновенно прочистил мозги. Я увидел, что красная полоска на краю периферического зрения ушла вниз. Почти на самое дно. Неужели это здоровье?
— Сам откуда? — спросил он.
— Да из России, — махнул я рукой.