Попаданка ректора-архивампира в Академии драконов
Шрифт:
А скрипач в упоении водит смычком. Сладкая мелодия медленнее предыдущих, ей легко следовать, поэтому мы с Санаду не останавливаемся. Открывается третье дыхание.
Санаду крепко меня прижимает, снимая нагрузку с ног, и поэтому я хорошо чувствую, что его ведёт. Как учащается дыхание. И улыбку прижимающихся к моему виску губ. И у самой кружится голова, словно я тоже пила.
Откидываюсь, чтобы посмотреть вверх: Ника опирается на перила, и Марк Аврелий сидит у неё не в ладонях, а на макушке. Мы так быстро кружимся, что не
Всё ещё обсуждая баснословный проигрыш, посетители рассаживаются за столы, а некоторые присоединяются к танцу.
Прикрыв глаза, склоняю голову на грудь Санаду и тихо произношу:
– Мне кажется, вам пора остановиться.
– Мне кажется, скоро я сам рухну, – он смеётся. – Но вы уже обещали меня дотащить.
– Меня бы саму кто дотащил: сил нет.
– Ну, значит, Нике придётся нести нас двоих.
Представляю эту картину и смеюсь, сильнее утыкаясь в лацкан сюртука. Санаду гладит меня по спине:
– Не переживайте, она справится. Главное, чтобы не пила.
Он опять посмеивается и крутится, доводя головокружение до пика. Я отрываюсь от его груди: смазываются лица окружающих, фигуры, обстановка. Волосы Санаду колышутся, в чёрных глазах – хмельное веселье и искорки отражений магических сфер, он улыбается так тепло, что невозможно не ответить улыбкой.
Рык и грохот обрывают мелодию. Падающий сверху стол раскалывается о невидимый щит, разлетается щепками.
– Не смей о ней такое говорить! – рычит медведь. – Она прекрасная! Умная! Сильная! Самая лучшая!
Что-то трещит и ломается.
– Марк Аврелий! – высматриваю его и Нику, наплевав на чьи-то разборки по поводу женщин.
Санаду, удерживая меня за талию, взмывает под потолок. О его невидимый щит раскалывается лавка, и нас качает в сторону, словно тяжёлый бутон на тонкой ножке. От двух сцепившихся полуобернувшихся медведеоборотней в панике разбегаются посетители, трое мужчин валяются в отключке, столы перевёрнуты, рассыпана посуда.
Один медведеоборотень седлает другого и бьёт по морде, что-то приговаривая. А я оглядываюсь по сторонам: Ники не видно. И Марка Аврелия тоже. Санаду вскидывает руку, нас снова качает в воздухе, но взявшего верх медведя отбрасывает к стене.
– Успокойся! – рявкает Санаду.
Медведь рычит. Взгляд у него бешеный. Он кидается на обидчика, и опять его откидывает в сторону. А затем вяло дрыгающегося побитого сносит к лестнице.
Тут с первого этажа вздымаются струи воды и удивительно прицельно поливают драчуна. А я, наконец, замечаю рыжую макушку Ники: она на первом этаже. Рядом с Танарэсом. И Марк Аврелий сидит в её руках.
Под душем драчун возвращается к человеческому обличию, и это... Дарион. Только непонятно, из-за какой женщины спор. Подтянув разошедшиеся штаны, он бросает на держащего меня за плечи Санаду недовольный взгляд и, громко топая, спускается мимо нас по лестнице. Проходит сквозь расступающуюся
Там как раз дождь кончается.
Бармен, управлявший потоками воды, поднимается на второй этаж, чтобы разобраться с помятыми посетителями и бардаком, а Санаду тянет меня вниз.
Посетители перешёптываются и явно ждут объяснений, а я придерживаю вопросы при себе: возможно, дело слишком личное.
– Сюда, – Санаду приподнимает свободную руку. – Самое время доставить вашего любимого соректора в Академию.
И Ника, вздохнув, расталкивает недоумевающих мужчин и женщин. Покорно подставляет свои плечи. Обхватив её, как и меня, Санаду тянет нас к двери:
– Эх, если бы я раньше додумался так сделать, сколько веселья я мог бы не пропускать только потому, что надо сохранять трезвую голову для возвращения.
Ника тяжко вздыхает. А Марк Аврелий, перебежав по рукам Санаду, присаживается возле моего уха, зарывается в волосы.
На улице тихо и свежо.
С серо-голубого неба не падает ни капельки, но мостовые влажные после ливня, потоки серой воды ещё стекают по желобкам.
– Ох, как меня накрывает, – смеётся он и склоняет голову к моей. – А ведь я сегодня не собирался так напиваться. Это всё вы виноваты, Клеопатра! Как вам не стыдно!
– И чего не сделаешь за пятьсот золотых, – картинно вздыхаю я.
Ноги подрагивают. Теперь, когда не надо обязательно держаться, когда нет подбадривающей музыки и взглядов, нет такого буйства эмоций, меня настигает усталость. И шатает меня не меньше, чем Санаду.
Среди нас только Ника стоит твёрдо и прямо.
– А что, тут наёмного транспорта нет? – я еле сдерживаюсь, чтобы не прислониться к стене. – Я готова пожертвовать часть выигрыша за доставку!
– Есть, – усмехается Санаду. – Но так неинтересно.
– Это нечестно! – влюблённо смотрю на бортик тротуара: на него так здорово было бы присесть. – Вы вампир, у вас выносливость и всё такое, а я бедный несчастный человек. У меня ноги гудят и подгибаются.
– То есть вы опять не собираетесь выполнять свои прямые обязанности? – Санаду приподнимает голову, чтобы посмотреть на меня.
– Я требую отгул по состоянию здоровья.
– Ника, – Санаду разворачивает голову. – А принеси ей укрепляющего зелья. Только выбери лучшее, рассчитанное на людей.
– А вы что делать будете? – с сомнением уточняет Ника.
– Дальше пойдём, – Санаду убирает руку с её плеча.
– Я только ползти смогу, – предупреждаю сразу.
– Эх, ну и работнички нынче пошли, – наклонившись, Санаду подхватывает меня на руки, Марк Аврелий перескакивает на живот, а я едва сдерживаю стон блаженства: мои бедные ноги! Санаду вскидывает брови. – Ника, давай за зельем, видишь, у тебя соседке совсем плохо, а я скоро падать начну.
Тяжко вздохнув, Ника подхватывает подол и отправляется куда-то вверх по улице.