Попробуй меня разлюбить
Шрифт:
— Ты на ней женился.
— Потому что этого требовали обстоятельства, — парирует безжалостно, и я снова чувствую себя идиоткой.
— Ответь мне честно. Один раз. Здесь. Ты меня любишь?
Договариваю почти шепотом, а потом погружаюсь в тишину. Она такая колючая, почти убивающая. Дан молчит, а моя жизнь в этот миг на секунды идет. Если он и сейчас скажет нет, я умру. Просто умру.
— Или… Хотя бы когда-нибудь любил?
Его рваный вдох звучит почти как выстрел, мне хочется провалиться сквозь землю, исчезнуть, раствориться
Пячусь. Правда, успеваю сделать всего лишь шаг, прежде чем его губы с напором впиваются в мои. Я чувствую его язык у себя во рту и умираю уже от блаженства.
Дан целует как оголодавший зверь. Обнимает. Крепко-крепко. Нас обоих трясет. Мы целуемся, а я плачу. Белугой реву, потому что эмоции переполняют настолько, что контролировать себя становится абсолютно невозможно.
Трогаю его лицо, шею, плечи. Вздрагиваю, когда задеваю ладонью забинтованную поверхность.
— Это значит любил? — шепчу, отрываясь от него с тоской. Не хочу этого делать, но так нужно.
— Люблю.
— Потому что адреналин? — шмыгаю носом.
— Потому что ты единственная, кого я когда-либо любил и люблю.
Его признание парализует. Я замираю и не могу поверить в услышанное. Только обнимаю. Цепляюсь за его шею, потому что боюсь, что он испарится.
Внутри все огнем горит. Я себе больше не принадлежу. Нет-нет.
— И что мы будем делать? — вопрошаю тем же шепотом.
— Ты вернешься домой и будешь делать вид, что ничего не произошло. Здесь. Между нами. Ты должна делать вид, что мы никогда не будем вместе.
— Делать вид? То есть…
Боже, крохотная, едва зародившаяся надежда взрывает мой мир, вновь озаряя его светом и перекрашивая черно-белые картинки в сочные, такие насыщенные цвета. Кажется, что вокруг даже теплее становится.
— А твоя жена?
— Лия — мой друг.
— Друг?
— Я все тебе расскажу, но не здесь и не сегодня. Хорошо?
— Да.
Данис стискивает мои плечи. Заглядывает в глаза, и я только сейчас понимаю, что наступил рассвет. Я отчетливо вижу его зеленые радужки.
— Ты должна жить, Катя. Ты должна жить дальше. Я не уверен, что моя задумка закончится хорошо.
— О чем ты?
— Это не важно. Просто знай, что я пытаюсь. Пытаюсь сделать все, чтобы изменить происходящее.
Он касается губами моей щеки, и все, что я могу, — это кивнуть. Я ему верю. Просто верю.
— Время, — снова смотрит на часы. — Нам пора ехать.
Данис сжимает мою ладонь. Мы вместе идем в дом, где он пробует включить телефон. Батареи хватает ровно на минутный звонок. К счастью, этого оказывается достаточно.
Впервые за последние дни меня попускает.
Я уверена, что все получится, даже не зная, что он задумал.
До заброшенного аэропорта мы едем, держась за руки. Я улыбаюсь, а когда вижу в небе вертушку, плачу от счастья.
Когда мы поднимаемся в небо, все вокруг озаряет солнце. Мои губы трогает
Мы делаем две дозаправки, прежде чем садимся в Москве.
На площадке нас уже ждут несколько автомобилей. Как только касаюсь ступнями земли и поворачиваю голову, вижу папу. Внутри все переворачивается, бегу к нему со всех ног.
Чувствую родной запах, прижимаюсь к твердой груди и снова плачу.
Папа обхватывает ладонями мои щеки, целует в лоб и снова крепко притискивает к себе.
Немного отдышавшись, понимаю, что Дан тоже подошел. Стоит напротив.
Отец на инстинктах прячет меня за своей спиной и пожимает Данису руку.
— Спасибо, Данис.
Кайсаров кивает и, не сказав больше ни слова, садится в черный гелик. Его кортеж исчезает за считаные минуты. На сердце тут же появляется тяжесть.
Папа ведет меня к своей машине. Он приехал не один. С ним его сотрудники.
Взмахиваю рукой, приветствуя Кирилла, его первого зама, и юркаю на заднее сиденье.
— Сейчас заедем в больницу, а потом домой.
— Хорошо, пап.
Отворачиваюсь к окну, робко трогаю свои губы, в которые еще час назад меня целовал Данис.
Глава 22
Наблюдаю за удаляющейся Катиной фигурой через окно. Она стоит рядом с отцом. Обнимает его и снова плачет.
Внутри все сжимается. Сохранять голову холодной становится абсолютно невозможно. Раздражение зашкаливает. Все, что я сейчас могу, это просто свалить, оставить ее. Снова бросить, потому что того требуют обстоятельства.
Когда мои люди здесь связались с ее отцом, он грозился всех посадить. От бессилия, конечно. То место, куда увезли его дочь, его даже на картах нет.
Мое появление в том доме — подарок судьбы. Она пробыла там три дня. А я даже не в курсе был, что ее похитили. Меня вообще в стране не было. Когда прилетел и включил местный телефон, перелопатил десятки пропущенных звонков от Тима. Катиного брата. Десятки звонков и сообщений. Он пытался со мной связаться, как только Катя исчезла, как и ее отец, впрочем.
Ситуация была на пике безысходности. Катя просто исчезла. Ни единой зацепки. Ничего. Тот, кто ее забрал, детально все продумал. Ему много за это заплатили, а потом он заплатил мне за Катины мучения своей жизнью.
— Вас куда, Данис Германович? — интересуется Антон, мой водитель.
Заторможенно бросаю взгляд на подголовник впереди.
— Домой.
— Дан, — вмешивается Калугин, пялится на меня при этом как на святой алтарь. — Тебе бы в больничку.
Сжимаю пальцами переносицу. За последние часы плечо ни разу не давало о себе знать. Хер поймешь, хорошо это или плохо. Одно ясно как день, что при Кате я держался явно лучше, сейчас же волнами накатывает какое-то бессилие и адски клонит в сон.