Попробуй меня
Шрифт:
Эмили мгновенно дала ему такой подзатыльник, что мы с Гарри синхронно подпрыгнули на месте, а Малик всего лишь цокнул и перевел взгляд на девушку.
Эмили, бога ради, ты сама говорила, что одним средним не комфортно! – возмутился он, и как только девушка раскрыла рот, чтобы съязвить что-то крайне едкое, Зейн, словно магнит, прильнул к ее губам и резко накрыл камеру одной рукой.
Не рассчитав силы, камера с грохотом упала на пол, с таким же успехом как рубашка Зейна и тонкий пуловер Эмили.
Мы
Глаза Гарри застыли на одном месте, не подавая абсолютно никаких признаков жизни.
Жизнь в этот момент, кажется, просто остановилось.
Думаю, тебе достаточно сидеть за компьютером. – наконец промолвил он, и выдернул шнур из розетки, остановив все безобразие.
Я сидела на стуле, хлопая ресницами, все так же размышляя на тему микроволновок и электричества.
Дейвидсон? – окликнул меня Гарри, склонившись. – С тобой все в порядке?
Я тяжело сглотнула и посмотрела ему прямо в глаза. Те самые родные глаза отливали ярко-зеленым оттенком, в них читалась нотка привычной усмешки и капелька детской наивности. Но буквально через мгновение по-своему невинный детский взгляд сменился более взрослым. Взгляд из-под нахмуренных бровей прошибал насквозь, пронизывал до костей, заставлял разум отключаться до талой секунды.
Это было невыносимо.
Если вы когда-нибудь встретите Гарри, просто закройте глаза.
Смотреть на него и продолжать дышать – до отвращения невозможно.
Никогда не смотрите на него, если вам требуется хоть немного воздуха.
Потому что я уже разучилась.
Я в порядке. – процедила я и встала со стула, направившись в сторону дивана.
Схватив лежащее на подлокотнике полотенце, я закинула его на плечо и мгновенно развернулась, чтобы направиться в сторону ванной комнаты.
Разумеется, он стоял рядом. Я врезалась лбом в его крепкую грудь, даже не удивляясь тому, что он так быстро оказался рядом со мной.
Складывалось ощущение, что ему доставляет боль даже самое проклятое миллиметровое расстояние, что так часто образовывалось между нами.
Ты тяжело дышишь. – заметил он, осторожно прикоснувшись ладонью к моему затылку. – Твое сердце так быстро бьется.
Стиснув зубы, я постаралась прекратить невероятно быстрое сердцебиение, но разве это было возможно?
Разумеется, нет.
Мое сердце слишком мягкое, и его очень легко ранить. Мне всегда казалось, что я родилась с кровоточащим сердцем.
Я должна пить тебя из бокала для красного, а пью по каплям, от которых кашляю. – прошептала я, зажмурив глаза так крепко, что в них тут же заискрились пятна, а боль мгновенно пронзила все тело.
Гарри усмехнулся, и я тут же почувствовала прикосновение его сухих губ на пылающем лбу.
Я ждала этого момента тысячу лет.
Тогда,
Кончики пальцев заледенели. Интимность момента в настоящее время перешкаливала все границы.
Хотелось гранатового сока, снегопада и вкус Гарри.
Пробовать его нового каждый день становилось непередаваемым удовольствием.
Тогда я просто буду давиться тобой, Стайлс.
Я знаю, что могу вытерпеть свою боль, но не уверен, что смогу пережить, если больно будет тебе. – его голос был непередаваемо спокойным. От этого немело сердце и подкашивались ноги. Хотелось упасть на пол и не подниматься вовсе.
Я хотела его.
Пей меня из горлышка, давись моей слабостью. – прошептал он мне на ухо, прижав к себе крепко-крепко. – Оставайся со мной, Дейвидсон. Тебе понравится.
Fallulah – Give Us A Little Love (!)
Горячая вода обожгла кожу. Сердце принялось пританцовывать в груди, выделывая такие пируэты, что кожа от его биения буквально разрывалась на куски.
Тише, тише, родное. Не нужно так биться.
– прошептала я, принимаясь тереть собственную кожу настолько сильно, что она мгновенно принялась покрываться бардовыми пятнами.
Спокойно.
Сердце посылало смертельные импульсы в голову, от которых та самая голова принималась вращаться во все стороны. Мне пришлось облокотиться об стеклянную дверцу душевой кабинки, чтобы не потерять равновесие. Равновесие между биением сердца и жизненным вкусом Стайлса.
Осколки его запаха больно колят каждую внутренность. Давай, Дейвидсон, расскажи всем больше об этом, как это прекрасно любить то, что тебя убивает.
Зеленые глаза сражали. Сражали так, что дуло пистолета по сравнению с цветом этих глаз казалось непозволительной роскошью.
Что я могла чувствовать в этот момент? Опустошение. Тяжесть. Чувство, которое рвет на куски и даже не спрашивает, хочу ли я этого.
А я хочу. Пусть все внутри бушует, пусть дыхание будет тяжелее крыла бабочки, пусть глаза закрываются, а сердце продолжает твердить свое. Пусть так и будет.
Пусть все так и будет.
Я ведь наконец-то стала собой.
Я стала непредсказуемой стороной его жизни, джокером, переменной величиной, неподвластной его контролю. И хотя я дарила ему мгновения спокойствия, смятение, в котором он пребывал без меня, при мне становилось в десять раз хуже. Он с трудом справлялся со своим гневом. Я перестала быть его загадкой и исключением, превратилась в слабость. Я превратилась в его большую слабость.
И он сказал мне питаться ею.
Но ведь даже не подумал, что он стоит поперек горла, (не вдохнуть, не выдохнуть).