Портрет Лукреции

О'Фаррелл Мэгги

Увы, они сворачивают на другую дорогу, поуже, и теперь рядом нет фруктовых деревьев, только молодые посевы шелестят и шепчутся на ветру; временами мелькнет черная крыша за оградой, и сердце Лукреции екает. Но нет, они проезжают мимо, да и сразу понятно, что родовитому герцогу не место в таком маленьком домишке.

И вдруг слуги разом сворачивают с дороги, обрамленной с обеих сторон кипарисами, и Лукреция понимает: сейчас решится ее судьба. Их с Эмилией схватят, надругаются над ними, похитят. Ей уже все равно, где Альфонсо, увидятся ли они вновь. Пришел коне…

Перед ними арка, открытые ворота, и люди с факелами подзывают

всадников.

Чьи-то руки помогают Лукреции спешиться, потом ведут по внутреннему двору, и двое мужчин в простой одежде провожают ее вверх по лестнице в комнату, объясняя что-то на чужом языке. Они зажигают свечу на низеньком столе и уходят, непонятно улыбаясь.

Лукреция с Эмилией проходят в покои: в одной руке служанка несет свечу, а другой держится за руку Лукреции. Спальня похожа на темную пещеру, в каждом углу которой затаилось неведомое чудовище. Слабое пламя безуспешно борется с ночным мраком. Из глубин души Лукреции поднимается таинственная мощь — наверное, сила духа: необузданная сторона, сокрытая ото всех, даже от самой Лукреции, спрятанная под складками дорогих платьев и погруженная в спячку, покуда не придет ее час. И тогда эта сила оживает, выползает на свет, щурясь и щетинясь, стискивает грязные кулаки, скалит алую зубастую пасть. Мгла незнакомой комнаты пробудила эту непостижимую мощь, она всколыхнулась и теперь с воем поднимает голову.

Лукреция храбро задирает подбородок, вырывает свечу из рук Эмилии, сама осматривает спальню. «Внутри меня зверь, сильный и смелый», — мысленно приговаривает девушка, заглушая перепуганный стук сердца. Пусть нечисть в углах знает, кому бросила вызов! Лукреция — пятый ребенок правителя Тосканы, она гладила тигрицу, она добралась сюда по горным хребтам. Вот тебе, ужасная темнота!

Стены спальни, покрашенные бледной темперой [38] , едва видны в сумраке. Высокий сводчатый потолок изобилует фресками: мужчина с густой бородой и ярким посохом мчится на колеснице сквозь жемчужные грозовые тучи, подле резвятся в водопаде дриады в полупрозрачных одеждах, в углу потолка рыжеволосая богиня с рассыпанными по плечам кудрями изящным движением руки создает переливчатую радугу.

38

Темпера — водяные краски на основе пигментов и связующего вещества (здесь — яйца).

Эмилия показывает в правый угол.

В полумраке виднеется нечто квадратное. Лукреция всматривается в таинственный предмет. Большой, выше ее. Длинное плоское основание, сверху чем-то накрыто. Совсем вымотанная, перепуганная, она даже не понимает, на что глядит. «Ящик, — шипит ей встревоженный разум. — Клетка!»

Трепещущий свет свечи падает на загадочный квадрат… Лукреция нервно смеется, рассмотрев его как следует.

Кровать! Ну конечно! Чего еще ожидать в спальне? Всего лишь кровать, а на ней — пухлые подушки, набитые гусиным пером, покрывало из нежного розового шелка, тяжелые пологи, перевязанные золотыми шнурами.

Такая знакомая, родная вещь и вовсе не страшная; девушки заливаются смехом и сжимают друг друга в объятиях, как сговорившись.

— А я-то думала… — задыхается Лукреция.

— Знаю! — перебивает служанка.

— Клетка!

Обе хохочут. Тут Эмилия вспоминает о своем положении,

отходит от госпожи, развязывает корсет ее дорожного платья.

Лукреция мечтает поскорее лечь в уютную постель. Поставив свечу на столик, она поднимает руки, чтобы помочь Эмилии стянуть платье. Служанка запирает комнату изнутри большим железным ключом; обе девушки слышат щелчок замка.

Они в безопасности. Наконец-то!

Лукреция протяжно выдыхает, словно не давала себе воли с самой Флоренции. И рушится на кровать. Накатывает нестерпимая усталость, нет сил даже накрыть ноги одеялом, но Лукреция перебарывает лень. Подушка проваливается под головой, перья еле слышно потрескивают.

Эмилия бродит по комнате, собирает с пола одежду и кладет на стул. Лукреция закрывает глаза, и тут же перед ними проносятся образы: волнистая лошадиная грива, ряды деревьев у дороги, холодный горный ветер. Сонливость как рукой снимает.

Эмилия укладывается у ножек кровати, накрывшись плащом и подложив свои туфли вместо подушки.

— Эмилия!

— Да, ваша светлость? — поднимает голову служанка.

— Ты не можешь там спать.

— Нет, все в порядке, я…

— Ложись сюда. — Лукреция похлопывает по месту рядом с собой.

— Нет, мадам, негоже это. Не тревожьтесь, мне…

— Эмилия, пожалуйста! Тут… Комната очень большая, а я… все равно не усну. Прошу тебя. Мне страшно одной.

Эмилия встает и на цыпочках подходит к кровати. Матрас чуть проминается, когда служанка ложится в постель.

Лукреция задувает свечу.

— Спокойной ночи, — шепчет она в спину Эмилии.

Глубокая ночь. За окном то непонятный шорох, то уханье лесных птиц, то внезапные вскрики. Наверное, мелкий зверек угодил в лапы хищника. Служанка мерно дышит во сне, а вот ей, Лукреции, не спится. Какой тут сон?

И все же он приходит. Лукреция внезапно падает, словно с башни, в глубокое и полное забытье. Во сне кажется, будто ночной лес подступает к стенам виллы, окружает ее обитателей густой зеленью, кипучей жизнью, вплетает в их грезы треск ветвей, обильный лишайник, хрупкие побеги листвы в паутине прожилок. Насыщенный резким глинистым ароматом воздух проникает в дремлющие легкие.

Лукреция спит, когда из зарослей выпрыгивает олень, тихо скачет к аллее близ виллы и вскидывает голову на шорох фрукта, упавшего с ветки в траву. Спит, когда вепри расталкивают колючие кусты щетинистыми, толстыми боками, обнюхивают землю пушистыми рыльцами. Спит, когда ранние пташки расправляют крылья, а дикобраз, посапывая, семенит по своей тайной тропинке из сосновых иголок; когда просыпаются слуги, подбрасывают хворост в печь, высекают искры кремнем, ставят на огонь горшки, добавляют дрожжи в муку. Спит, когда крестьяне одеваются, нахлобучивают соломенные шляпы, идут в поле. Спит, когда мальчишек-слуг в таверне посылают к колодцу за водой, долину освещают еще робкие лучи солнца и приходит тепло.

Она отсыпается после долгой подготовки к свадьбе, причесывания волос, платья на кровати. Отсыпается после мессы, пира, танцев, акробатов. Отсыпается после прощания с родителями, равнодушной сестрой, Софией. После двух бессонных ночей. После долгих, тревожных месяцев перед свадьбой. После поездки с Альфонсо по Флоренции, после его исчезновения, после подъема по Апеннинским горам, после спуска с другой стороны долины. Она спит, спит и спит, и крепкий сон, как обычно, развеивает все печали.