Портрет моего мужа

Демина Карина

— Я понимаю твою недоверчивость, но… буря… ты же не думаешь, что я способен вызвать ее?

— Нет.

До Заклинателя бурь Мару далековато. Я знаю.

Я видела.

Древний старик с белесыми глазами, который казался слепым и немощным, но лишь до тех пор, пока пальцы его не касались морской глади. И тогда губы вздрагивали, расползались, а из щели рта доносилось шипение. Нет, не змеиное, этот звук напоминал шелест, с которым волны трутся о камни.

Я не верила.

Я не верила даже тогда, когда море

кинулось целовать рассеченные камнями ноги заклинателя. Или когда, выпрашивая ласку, вынесло на берег остатки корабля.

Я не верила, пока не увидела, как оно вдруг затихло, создало узкую полосу от горизонта и до берега, и там, на ней, на которую выбирались потрепанные бурей лодки. Они привычно выстраивались цепью, спеша добраться до берега.

Получилось почти у всех.

— Вот видишь. Я просто забочусь о твоей безопасности. Мне не хотелось бы, чтобы твои собственные плетения тебе навредили.

— А щиты?

— Они создавались специально для этого места, — Мар нежно погладил стену. — И структура их учитывает некоторые особенности. Не спорь, Эгле. Хотя бы раз в жизни доверься мне.

Я кивнула.

Доверюсь.

Конечно. Что еще остается маленькой девочке, которая так соскучилась по любви?

Наверное, Кирис все-таки отключился, то ли от потери крови, то ли просто от усталости, а может, и холод был тому виной. Он пришел в себя именно от холода.

Ледяная поземка шелестела по полу.

Протяжно и нудно скрипела дверь, которую раскачивал ветер. За порогом все еще висела стена дождя, а во рту было сухо. И эта близость влаги манила. Кирис встал на четвереньки, пытаясь справиться с общей слабостью.

До двери недалеко.

Он дойдет.

А там…

— Не советую, — раздался надтреснутый голос. — В такие ночи лучше из дома не выглядывать. Знаешь, нам повезло, что ты никого не пригласил в гости. И повезло, что, в отличие от людей, приличные твари без приглашения не заглядывают.

Мальчишка сидел на той же козетке, где его Кирис и оставил. Разве что ноги подтянул и закрутился в покрывало так, что виднелась лишь взъерошенная макушка.

Йонас шмыгнул носом и пожаловался:

— Холодно.

— Да…

Огонь в камине почти погас. А жажда… жажда отступила. Но до двери все равно добраться стоит. Хотя бы затем, чтобы эту самую дверь прикрыть. И Кирис пополз, стараясь не думать, что выглядит он донельзя жалко.

А еще беспомощно.

Самое оно добить, но… то ли у Мара иные планы имелись, то ли просто повезло, но добивать их не спешили. Дверь не убежала, как и лужа, под ней собравшаяся, не исчезла. Конечно, пить из лужи — не то, о чем Кирис мечтал, но… за неимением иных вариантов. Вода как вода. Правда, кажется, что с привкусом крови, но так ведь кажется лишь.

Дверь он запер.

И засов задвинул, просто на всякий случай, хотя

что-то подсказывало, что гостей больше не будет.

Хорошо.

Теперь бы утра дождаться… и помощи.

Кирис опустился у стены, пытаясь угомонить ноющее сердце. Возраст… возраст — это не шутка…

— Кто она тебе? — Мальчишка высунул из-под покрывала руку с ножом.

— Что?

— То существо. Вы были знакомы.

— Так ты…

— Я все слышал. И чувствовал. И спасибо, что не бросил.

— Не за что.

— Есть… боюсь, многие бы решили, что… случай подходящий… несчастный, — он слегка пошевелил пальцами и по жаловался. — Тело тугое, будто не мое. Я знаю, что случается, когда… слишком много на себя берешь. Как ты думаешь, мне позволят учиться?

— Позволят.

Надо было бы встать, но сердце не просто ныло, в груди поселился ледяной ком, который то разрастался, заполняя всю грудную клетку, то съеживался, позволяя сделать вдох, чтобы потом вновь навалиться.

Дело — дрянь.

Этак Кириса и убивать не придется. Сам преставится.

— Ты так уверен?

— Уверен.

— Неспроста?

— Да.

— Ты дерьмово выглядишь.

— Спасибо, — он все-таки поднялся, с трудом удержавшись на ногах. Нет, дело не в потере крови. Кириса в прошлом резали и не раз. А Илзе взяла не так и много, чтобы… другое… а что, он понять не может. Но до камина дойдет, чтобы отправить в пасть его пару кусков древесины.

— Не за что, — мальчишка закрыл глаза. — Я спать хочу… я давно не спал… сложно уснуть, зная, что во сне ты кого-нибудь… от тебя тянет смертью. Я раньше как-то иначе все… знаешь, будто сквозь мутное стекло. Пытаешься разглядеть, а оно расплывается. И голова болит. Сейчас вот особенно… вода вкусная?

— Нормально.

— Мне бы тоже… попить… нет, я сам, — и некромант, будущая надежда рода и не только его, наклонился, выпутываясь из покрывала. Он тоже полз на четвереньках, и движения его были дергаными, нервными. Йонас то и дело останавливался, и ребра на тощем его теле расходились, натягивая синеватую кожу. Того и гляди прорвут.

Дышал он ртом, глубоко и часто, как старая собака.

Но дополз.

И почти упал в остатки лужи.

— Дверь… открыть? — поинтересовался Кирис.

— Нет… не надо… в такие ночи… многое становится иным… приходят… и ко мне придут… они звали… сколько себя помню, звали… сперва шепоток такой, когда засыпаешь… закрываешь глаза, а тебе, что колыбельная… не страшно, нет… я же не понимал, кто ее поет… на кладбище хорошо… старом… его еще тогда не прятали.

— От кого?

— Как понимаю, от любопытных… вроде тебя… снесли надгробия… хотя какие там надгробия, просто камни, которые стояли… полянка и камни. А меня тянуло. Я туда сбегал. От нянек. И от гувернера, которого бабка нашла… я его ненавидел. Он меня тоже.