Поручик
Шрифт:
– Расположение отряда не покидайте без моего ведома, понятно? – на прощанье сказал он и вышел.
– Каждый день как послед-ний!
Как последний патрон в обойме!
Каждый день как послед-ний!
Как последний выстрел в упор-р-р!!!
Дыбенко вытворял с семиструнной гитарой Бог знает что, его энергичный голос впивался в самую душу, заставляя слушателей отбивать ритм сапогами и ладонями по столу, и подпевать старшине. Он тряхнул чубатой головой и отложил инструмент,
– О, братишка! Ты-то мне и нужен!
И двинулся через весь клуб, пожимая руки и похлопывая по плечу, здороваясь и передавая приветы. Он явно был тут героем и всеобщим любимцем, этот Дыбенко.
– Привет, поручик! – хлопнул меня по плечу он. И тут же шикнул на начавших привставать солдат в синих мундирах: – Это наш, правильный поручик! Пограничный! Его имперцы в Новый Свет упекли, а он сбежал. Так что только попробуйте!
И показал кулак. Кулак был что надо. Наверное, как моих полголовы.
– Пойдем, поручик, побеседуем…
Он отвел меня в общежитие. Это сложно было назвать казармой – здесь жили по двое или четверо в комнатах, имелась горячая вода, душевая и канализация – внутри здания. Сказка! В ответ на мое восхищение, Дыбенко довольно осклабился:
– Здесь вам не тут! Лояльность – она вознаграждается!
Он ключом открыл дверь и пустил меня внутрь:
– А сосед где? – удивился я.
– Убили осенью. Мы на Янге с имперцами схлестнулись, настоящий абордаж! Жаркое дело было… Сейчас уж стычек почти нет, говорят даже перемирие собираются подписывать…
– Что-о? – выпучил глаза я.
– То-о! – передразнил меня он. – Но я тебя не за тем позвал. "Оливу" твою я сразу в больницу принес, а вот остальные вещички… Вот они.
Он достал ранец, и бекешу, и револьвер – в общем, всё. Сложив вещи это стопкой, он хлопнул по ней ладонью.
– Но есть один момент, – Дыбенко явно был смущен, и выглядело это комично. – Я кое-что взял, и говорю это сейчас, чтобы не было недопонимания. Взял в той жестяной коробке.
В жестяной коробке было золото.
– У меня из отряда ребята в госпитале лежат, как раз рядом с той палатой, где ты время проводил. Им нужен был панацелин – иначе они бы померли. Я взял у тебя золота и купил у лаймов панацелин, понимаешь? Сел на нарты и сгонял к чертовым лаймам – в факторию. Они меняют один к одному по весу, препарат на золото. Считай, полторы унции я сменял – Кауперсу ведь и тебя лечить нужно было. Такое дело.
Он был удивительный парень, этот Дыбенко. Мог ведь вообще ничего не говорить, или забрать всё золото, или… Да опять же – кинул бы меня там, в снегу, да и дело с концом!
– Всё правильно сделал, – сказал я.
Дыбенко на глазах расслабился.
– А
Пиво – это конечно хорошо… Но Альянс – на нашем Севере? Фактории посреди территории лоялистов?
– Буду! – сказал я.
Он достал из-под кровати ящик с яркими алюминиевыми банками, вынул парочку, с шипением открыл одну из них и протянул мне. Мы стукнулись банками. Пиво имело интересный хвойный привкус – незнакомый, но приятный.
– А что, до меня кто-то тоже сюда добирался с той стороны гор? – спросил я, поставив пиво на табуретку.
– Был один парниша, молчаливый такой… Лицо еще у него всё время мне кого-то напоминало… – задумался Дыбенко. – А тебе зачем?
– Да просто, интересно. Прогулочка-то вышла адова! – отмахнулся я.
Они не настолько доверяли мне, чтобы пригласить в свои ряды, но зато готовы были дать мне работу. Филиппов вызвал меня к себе, на серьезный разговор:
– Ты чем заниматься думаешь?
– Сложный вопрос. Я понимаю, у вас тут режимный объект, все дела… И я – такой красивый, явился невесть откуда. Просто так не отпустите.
– Не отпустим, – кивнул уполномоченный. – Но ты и не пленный, если ты об этом. Ты от имперцев сбежал, а до этого они тебя упекли в тюрьму, а потом в ссылку – мы таких людей гнобить не собираемся.
– Но и шататься мне здесь просто так не следует, это понятно. У меня есть вариант.
– Ну-ка, ну-ка…
– Я неплохо готовлю. На прииске я был кашеваром – думаю, справлюсь и тут, на кухне.
Филиппов удивленно поднял бровь:
– И в ночную смену?
– Да ради Бога, мне какая разница?
– Вот это да… Ну ты прямо находка! Мы тут думаем, кто для мангрупп и нарядов будет еду готовить, дежурных назначаем… Порой такую дрянь делают – сил никаких нет! Если организуешь процесс как положено, поработаешь на совесть пару недель – я за тебя похлопочу, поставим на довольствие – звание дадим… Не поручика, конечно, но старшиной, как Дыбенко – это можно…
– Нет уж, звание не стоит… Я всё-таки пограничник.
– Ишь, какие мы принципиальные! Ну ладно, ладно… – Филиппов был доволен.
Он и меня пристроил на видное место, и вопрос с кормежкой нарядов закрыл. Вообще, было странно – почему этим занимался уполномоченный? У них, лоялистов, тут всё было странно – отрядом руководил некто Айзек, по званию – капитан. Комендантом базы был старший лейтенант Хоненя, но без подписи Филиппова ни один их приказ не работал. Потому что Филиппов – уполномоченный Ассамблеей. Такая вот двойная система управления. Это потому что армия – это не страж рубежей родины, а один из инструментов политики – если верить эмиссару Новодворскому.