Пошел купаться Уверлей
Шрифт:
Фризе вспомнил, как года три или четыре назад уезжал из Хельсинки с конгресса криминалистов. Почти все его коллеги летели самолетом, а Владимир решил ехать поездом. Компанию ему составила пожилая дама, профессор уголовного права из университета. Распорядитель конгресса пообещал билет в вагон СВ. А накануне отъезда предстал перед Фризе слегка смущенным.
— Нет билетов?
— Есть. Но…
— На другой поезд?
— На тот, на который заказывали. Но… Один билет первого класса. Другой — в четырехместном купе.
— Не велика беда. Дама поедет в первом классе, а я — во втором, — легко согласился Фризе.
—
— А женщина — нимфоманкой?
Финн посмотрел на Фризе с укором. Похоже, с юмором у него было не все в порядке.
«Серьезные ребята, — подумал Владимир. — Все-то у них предусмотрено».
Как же он удивился, застав в своем купе молоденькую — лет восемнадцати — прелестную финку, знавшую к тому же слов двадцать по-русски и не опасавшуюся попутчиков с маниакальными наклонностями.
Повезло и профессорше. В той половине вагона, где размещались четырехместные купе, она оказалась единственной пассажиркой. Но у Фризе даже мысли не мелькнуло предложить ей поменяться местами.
Когда утром следующего дня они прибыли на ленинградский вокзал, он уже знал от девушки — ее звали Элена и она оказалась страстной любительницей «Советского шампанского», — что билет на поезд ей покупал отец, а ехала она к мужу. Третьему секретарю финского посольства.
Как показалось Фризе, японка, его нынешняя попутчица, тоже не опасалась сексуальных маньяков. Она встретила его приветливой улыбкой.
— Добрый вечер, — сказала она на прекрасном русском языке.
До отхода «Красной стрелы» оставалось десять минут. Владимир вышел на перрон. Последние пассажиры не спеша вышагивали к своим вагонам. Спокойные, уверенные в себе, прекрасно одетые. Все, кто ездит «Стрелой», всегда были пассажирами особого рода, элитой. Раньше — чиновники высокого и среднего ранга, актеры-гастролеры, урвавшие денек между спектаклями, чтобы сняться на «Ленфильме», участники международных или отечественных симпозиумов, проводимых чуть ли не каждый день. Теперь на этот поезд спешили те же чиновники, но только более высокого ранга — банкиры, бизнесмены, проститутки, курьеры-наркодельцы и иностранцы. Отрешенные, полные достоинства лица граждан особого рода, способных обидеться, если им предложат вместо билета на «Красную стрелу» билет на поезд-близнец под номером четыре, все отличие которого в том, что он отправляется на четыре минуты позже и приходит в Питер через пять минут после «Стрелы».
Рамодина на перроне не было. Невысокий жуликоватый парень с опухшим от пьянства лицом уже второй раз торопливо прошел вдоль состава, вглядываясь в окна. Сначала у Фризе мелькнула мысль, уж не его ли ищет этот суетливый субъект. Но опухший прошел мимо, даже не взглянув на него. «Значит, высматривает приличного “сазана”, — решил Владимир. — Или иностранцев с горой чемоданов. Определит вагон и купе, где добыча побогаче, и просигналит сообщнику, который гонит майдан [2] на “Стреле”. А остальное для опытного марвихера — дело техники».
2
Гнать
Неожиданно по радио диктор объявила:
— Господина Фризе Владимира Петровича, отъезжающего поездом № 2 «Красная стрела», просят срочно подойти к дежурному по вокзалу.
Это было так неожиданно, что Фризе растерялся: «Что могло случиться?» Он чуть не сорвался с места, но вовремя взял себя в руки — не сделал ни шагу, лишь посмотрел в сторону зала ожидания. О том, что он уезжает этим поездом в Питер, знал только Рамодин. А он нашел бы более удачный способ просигналить, если бы что-то случилось.
Кому-то очень хотелось оставить Фризе сегодня в Москве? Или…
Молодой, спортивного вида мужчина остановился рядом с проводницей.
— Местечка свободного не найдется?
— У нас места дорогие, — женщина посмотрела на жаждущего ехать «Стрелой» строго. Он явно выпадал из славной когорты состоятельных завсегдатаев.
— Сколько?
Проводница покосилась на Фризе.
— Пятьсот.
Мужчина крякнул, но как-то не слишком натурально.
— Наш билет и в кассе четыреста стоит. А я вам предлагаю одноместное купе. Девятнадцатое место.
— Хорошо, хорошо! Показывайте ваше одноместное.
Проводница пропустила мужчину в вагон. Сказала, обращаясь к Фризе:
— Сейчас отправимся. Заходите. — И пошла устраивать нового пассажира.
«Ну вот, кажется, подоспел мой сурок» [3] .
— Не опустите письмо в Питере? — перед Фризе остановилась пожилая женщина и протянула ему длинный конверт.
— С удовольствием, — он взял у женщины письмо и положил в карман, успев заметить на нем свою фамилию. На душе у Фризе стало спокойно: «Молодец, Женя! Не подвел!»
3
Сурок — из известной песни Беранже: «По свету много я бродил, и мой сурок со мною».
— Молодой человек! Быстро в вагон! — скомандовала ему проводница, опять появившаяся в тамбуре. Голос у нее был веселый и звонкий. Наверное, полмиллиона за девятнадцатое место уже уютно устроились в кармашке поблизости от ее пышной груди.
Владимир поднялся в вагон и встал позади проводницы, гадая, повторят или нет просьбу к господину Фризе. Но радио заиграло прощальную мелодию. В это время он увидел Рамодина, фланирующим шагом идущего по платформе к залу ожидания. Они встретились глазами. Легким, едва заметным кивком Евгений показал, что к объявлению по радио не имеет отношения. И пошел дальше.
Когда Владимир вошел в свое купе, поезд медленно набирал скорость. Японка отсутствовала. Из открытой двери соседнего купе доносились певучие женские голоса, смех.
Фризе вскрыл конверт.
«Ты прав. Компания у тебя хорошая, — писал Рамодин. — Но ни мне, ни моему соседу она не по душе. Но понять тебя могу. Что плохого, если есть попутчик до дома? Да еще готовый поехать с тобой на край света! А внешностью не вышел. И статью тоже. Нос картошкой, волосики сивые. Ну да ладно — твои друзья, тебе и судить.