Послания Ивана Грозного
Шрифт:
утвержден в противовес лютеранам Тридентским собором). Для нас
гораздо важнее, что рассуждениям Сигизмунда II Августа о свободе
Грозный противопоставлял тезис о необходимости.
Эта же мысль о необходимости, но в несколько ином аспекте,
выдвигается царем в посланиях 1577 г. Победа его в Ливонской войне - не
случайна, подчеркивал царь, многократно и настойчиво повторяя во всех
этих посланиях одну фразу: «Бог дает власть, ему же хощет» (т. е. тому,
кому
«Божьим судом» после смерти, - Грозный отвечал ему тогда, что он «не
отметается» этого суда не только «тамо» - после смерти, «но и зде» - на
земле. И вот теперь Божий суд свершился; победа Грозного есть
осуществление непреодолимого «Божьего изволения»: «не моя победа, но
Божья» - «Смотри, о княже, Божия судьбы, яко Бог дает власть, ему же
хощет!».
487
Перед нами, несомненно, не случайное высказывание царя, а именно
выражение его философских взглядов. Чтобы понять смысл этих
философских взглядов, следует вспомнить ту оценку, которую давал
Энгельс аналогичному «учению о предопределении», развивавшемуся на
Западе Кальвином. Энгельс считал, что эта догма Кальвина «отвечала
требованиям самой смелой части тогдашней буржуазии» ( К. Маркс и
Ф.Энгельс, Соч., т. XVI, ч. II, стр. 297). На Западе учение о
предопределении, давая молодой буржуазии веру в неизбежность
(«предопределение») ее победы, было орудием в борьбе против
феодальной системы в целом. В России же «капиталистического развития
еще не было, оно, может быть, только зарождалось, между тем как
интересы обороны от нашествия турок, монголов и других народов
Востока требовали незамедлительного образования централизованных
государств, способных удержать напор нашествия» ( И. В. Сталин. Соч., т.
V, стр. 34. ). Учение о необходимости (предопределении) было здесь
использовано самодержавной властью, боровшейся против феодальной
раздробленности.
В мировоззрении Грозного это учение о «Божьей судьбе» несомненно
занимало весьма важное место, еще более усиливая тот «неповторимый
колорит» его писаний, который отмечают исследователи. Если, по
справедливому замечанию И. И. Смирнова, «практическая деятельность»
подымалась у Грозного «до высоты теории», то успех в этой практической
деятельности приобретал в его глазах особый смысл, становясь
доказательством правильности его поступков, соответствия их «Божьему
смотрению». Если мы учтем это, то согласимся, что, перечисляя Курбскому
во
гордяся, ни дмяся», а доказывая своим успехом свою правоту. Мы не
усмотрим тогда цинизма и в заявлении Грозного польским послам,
сделанном несколько месяцев спустя: «Ино ведь кто бьет - тот лутче,. а
ково бьют, да вяжут - тот хуже» ( Из переговоров (начало 1578 г.) с
польскими послами Крыйским и Скуминым [пит. по рукописи Рукописного
отдела Государственной Публичной библиотеки им.М. Е. Салтыкова-
Щедрина (ГПБ), Q. IV, 33, л. 61. )]. Тот, «кто бьет» (даже если он
«бесерменский государь»), бьет ведь по велению «Божьей судьбы»,
поэтому он и «лутче».
Но как ни величественна была эта теория, она, несомненно таила в себе
серьезную опасность. Представление, что «Бог дает власть, ему же хощет»,
так ободрявшее Грозного в 1577 г., превращалось в оружие против него,
стоило только «Божьей судьбе» повернуться в другую сторону.
А поворот этот произошел очень быстро. Вероломный «голдовник»
Магнус, попытавшийся, как мы видели, изменить царю в 1577 г. и
окончательно изменивший в 1578 г., правильно понял изменившуюся
488
ситуацию. Избранный на польский престол как ставленник султана,
Стефан Баторий, вопреки опасениям Габсбургов, сумел избавиться от
турецкой зависимости. А тем самым он терял свою одиозность в глазах
католических сил: папский нунций, энергично поддерживавший
Габсбургов во время бескоролевья, вступил теперь в дружескую связь с
польским королем; Баторий завел непосредственные сношения и с
могущественнейшим государем католической Европы - Филиппом II
испанским, обещая ему помощь против турок, нидерландских «еретиков» и
т. д. При всем своем нерасположении к сопернику, германские Габсбурги
тоже не могли теперь помышлять о войне с ним. Гданьск, дольше всех
отказывавшийся признавать Батория, принужден был уступить силе и
дипломатическому воздействию.
Освободив руки на Западе, Баторий мог обратить все свои силы на
Восток. Быстрый и решительный перелом, которого ему удалось здесь
добиться, может, в сущности, служить косвенным доказательством
правоты Грозного, начавшего эту войну для приобретения морских путей
на Запад. Польский король, тесно связанный, в отличие от русского царя,
со всей Западной Европой, «поднял» на Русь, по меткому выражению царя,