Последнее дело
Шрифт:
А может, всплыли? Может, кто-то из сотрудников что-то заметил?
– Отец торговал тайнами лет десять точно, – опережая её вопросы, пояснил Рьёш, а Тилья быстро закивала. – И никто его не поймал. Никто даже ничего не заподозрил. Колдуны же не могут читать мысли. А отец никогда не использовал опытные кабинеты ведомства для того, что потом продавал. Почту тоже никто не проверяет. Отец писал, что начальству проще закрыть на это глаза, чем доплачивать за каждую мелочь. А сложные заклятья вне ведомства не проверить.
Мьюза усмехнулась:
Она внимательно прочитала последние записи и сделала два вывода.
Во-первых, мастера действительно перевели в архивный отдел – в воспитательных целях, чтобы научился держать себя в руках и сотрудничать, работать сообща, а не ссориться со всеми подряд из-за ерунды. Отлучённый от секретных разработок, мастер Фьерас впал в меланхолию и последний год ничего не изобретал и даже ничего не придумывал. За год – ни одной идеи.
То есть он не мог ничего испытывать, чтобы случайно задеть Тьёна.
А во-вторых, поводов убивать парня у мастера тоже не было. Как и кончать жизнь самоубийством. Листы блокнота пестрели гордостью за успехи детей, откровениями о расставаниях с тремя любимыми женщинами и встрече с четвёртой, размышлениями о вероятной женитьбе и о трудностях человеческих взаимоотношений – и со своими сотрудниками, и вообще.
Последнюю запись мастер сделал в день несчастья – с утра, перед уходом на работу. У него было отличное настроение и большие планы на жизнь. По его словам, глава Колдовского ведомства убедился, что мастер «умеет вести себя хорошо», и решил вернуть его в отдел секретных разработок на испытательный срок.
Мастер Фьерас хотел жить. И совершенно точно не собирался никого убивать, даже случайно. Он никогда не использовал ничего опасного и непроверенного в городе – во всяком случае, в последние пять лет.
– Вы же поняли? – глаза Рьёша горели лихорадочным огнём.
– Очень жаль, что вы нашли это так поздно, – Мьюза закрыла блокнот. – Тогда я смогла бы продавить свою версию, и даже глава Колдовского ведомства не стал бы мешать нашей работе. А сейчас…
– Вы не можете вернуться в Сыскное ведомство? – робко спросила Тилья.
– Исключено, – Мьюза покачала головой. – Начальство решит, что я отказалась от своей версии и готова взяться за любое расследование. И двумя делами сразу мне заняться не дадут. Сразу нагрузят так, что поспать-то будет некогда. И сейчас с этими дневниками в Сыскное ведомство идти бесполезно – я знаю своего начальника. Дело-то он, скорее всего, откроет, но сразу задвинет его подальше – «забудет». А когда вспомнит, окажется, что блокноты внезапно исчезли. Испарились сами по себе, не оставив ни одного слепка – нигде, даже в ваших личных тайниках. Начальник до смерти боится главы Колдовского ведомства. Он никогда не пойдёт против его слова. И всё сделает, чтобы запретить работу по делу Тьёна и вашего отца.
– И?.. – Рьёш прищурился. – Вы же не
– У меня уже нет необходимых ресурсов, – честно сказала Мьюза. – Я растеряла за этот год все связи, а ребята, которые работали в моей группе… Они меня не поняли и не поддержали. У меня нет главного – доступа к архивам Сыскного ведомства, Регистрационного, Городского, Колдовского…
– А у кого есть? – прямо уточнил Рьёш. – И кто не испугается главы Колдовского ведомства?
Мьюза поколебалась, размышляя, имеет ли она право подставлять давнего друга, и осторожно пообещала:
– Я поговорю с одним вневедомственным сыскником. Если он заинтересуется, то возьмётся. Он берёт только очень интересные дела, порой даже бесплатно. И никого – и ничего не боится. А если откажется… тогда и будем думать.
Но, конечно, Дьянар не откажет. Он только и ждёт повода. Первые полгода старый друг так и сыпал бесконечными версиями и предложениями взяться за расследование – вместе. Потом угомонился, но нет-нет да напоминал и интересовался, не созрела ли подруга для дела, не пора ли наконец-то с ним разобраться.
Вопрос в другом – в пресловутом главе Колдовского ведомства. Оный держал в кулаке и в страхе всё Синедолье, но не Дьянара, который приходился главе внучатым племянником. И поэтому делал что хотел, частенько влипая в неприятности. И как суровый дядюшка отнесётся к очередному увлечению племянничка? Не станет ли это расследование последней каплей?
Повисло неловкое молчание. Мьюза снова посмотрела на блокноты – в закрытом виде страницы волнами, точно их намочили и высушили.
– Это же слепки? – она указала на блокноты. – Я могу изучить их на досуге?
– Конечно, – Рьёш кивнул. – Если надо, сделаю слепки с остальных и принесу. А исходники мы спрятали.
– Давайте сойдёмся на том, что я поговорю со знакомым и напишу вам о результатах, – предложила Мьюза. – Пока так.
– Спасибо и на том, что не прогнали, – невесело усмехнулся Рьёш. – И за чай.
– Мне очень жаль, – тихо отозвалась она, – что я не помогла вам тогда и не могу немедленно помочь сейчас. Доброе имя родителя – это всё для его семьи. Люди злы и злопамятны: один проступок, одно пятно на имени – и родных несчастного будут поливать грязью до десятого колена. Я вас понимаю. Надеюсь, в этот раз получится разобраться.
– А вы что думаете? – быстро спросила Тилья. – Убийца или нет? Самоубийца или нет?
Сыскная чуйка Мьюзы давно ответила на оба вопроса и до сих пор верила в свою правоту – и день за днём убеждала в ней хозяйку. Но чуйка – это всего лишь чуйка. Она порой подсказывает верное направление, но без доказательств это всего лишь домысел.
– Не знаю, – Мьюза качнула головой. – Одно могу сказать точно: у этого дела есть скрытое двойное дно. И оно вряд ли касается места работы вашего отца и нашего уважаемого главы Колдовского ведомства. Хотя последнее я бы проверила.