Последнее дело

Гущина Дарья

– Ну да, боюсь… Я всегда боялась таких дел, в которых непонятно, с чего начинать.

– Почему непонятно? – хмыкнул Дьянар и устремился по пустынной дороге к вожделенным пирогам. – Конечно, с детального обыска места происшествия. Вам не дали на это времени, да и колдун твой бывший жутко молодой. Неопытный. Даже если вы бы нашли место смерти Тьёна, вряд ли бы твой колдун сдюжил. Вы же не нашли, я правильно помню?

– Не успели – ночные туманы всё смыли, – признала Мьюза. – Но предположение есть. Тьён работал в Еловом квартале, и те, кого мы успели опросить, в один голос утверждали, что парень всегда следовал одним и тем же путём. Начинал с елового парка в центре квартала, потом обходил по часовой

стрелке все десять улиц, выбирался в кольцевой парк, прочёсывал его и после брался за набережную. Он был настолько аккуратным и педантичным, что всегда убирал одни и те же улицы в одно и то же время. Независимо от сезона, непогоды и прочего. В тот последний его вечер Тьёна видели все обитатели Елового квартала, от первой улицы до последней. И двое гуляющих заметили парня в кольцевом парке – недалеко от выхода. То есть свою работу Тьён почти закончил. Ему оставалась лишь уборка набережной – участок от Елового моста до Страшного. Вероятно, именно там что-то и случилось.

– Но свидетелей нет и не будет, потому что у Страшного моста даже днём никого не встретишь, а вечером и ближе к ночи и подавно, – Дьянар задумчиво потёр кончик длинноватого носа. – И Еловый мост из-за близости к Страшному тоже редко используют, особенно в сумерках и туманах.

– Рьёш вспомнил, что его отец по долгу архивной службы интересовался городскими легендами, в том числе и Страшным мостом, – добавила Мьюза. – Он принёс дневники мастера Фьераса, но я ещё не успела их прочитать. Да, вот зачем они приходили. Ослабло заклятье тайника, в котором хранились дневники мастера. Надо сказать, скрупулёзный он был человек. Всё записывал, каждую минуту своей жизни. Даже предсмертное послание смог как-то на тюремной стене нацарапать.

– И вечером они вполне могли встретиться у Страшного моста. Уличный колдун, который убирал набережную, и колдун из отдела секретных разработок, то есть архивного дела, который решился изучить мост поближе? – подытожил Дьянар. – Оттуда и начну. Ты со мной?

– Прошёл год, – напомнила Мьюза. – Что ты надеешься там найти?

Друг улыбнулся:

– Мью, колдовские протоки столетиями хранят в своих потаённых водах то, что туда – нарочно или случайно – уронили. Двое колдунов попали в беду. Не верю, что хотя бы один не попытался уйти протокой – и ничего там, в спешке или же нарочно, не обронил. Проточные воды неподвижны, и даже наша беготня не меняет положения вещей. Два года назад я вытащил из протоки труп, который убийца туда сбросил, – и нашёл его в том же месте, где от мертвеца попытались избавиться. Думаю, стоит изучить протоки у набережной и мостов. Так пойдёшь?

– Нет. Я не колдунья, протоки меня убьют, – Мьюза поёжилась. – Но один не ходи. Слышишь?

Они дошли до перекрёстка и свернули на широкую главную дорогу. Вдоль обочин вздымались древние дубы – поросшие серебристым мхом сучковатые стволы, шатёр из переплетённых ветвей, закрывающих небо. Двухэтажные дома обитателей Дубового квартала прятались за деревьями, лишь серели между стволами низкие каменные ограды да слышались голоса вернувшихся с работы людей. На старых дорожных плитах желтели первые ранние паданцы.

– Ладно, возьму пару знакомых колдунов на всякий случай, – неохотно согласился Дьянар.

– Это дрянное место, – Мьюза нахмурилась. – Я часто расспрашивала о Страшном мосте Эшью, но она всегда отшучивалась и только и твердила, чтобы я держалась от него подальше. Понимаешь, что это значит?

– Что твоя сестра в курсе, но клятва служителя не велит посвящать в такие тайны простых смертных, даже если это близкие родственники, – тоскливо отозвался Дьянар. – А может, ещё раз спросишь? Уже не как сестра, а как расследующее дело сыскник?

– Найдёшь повод – спрошу, конечно.

– А теперь расскажи-ка о находке детей мастера поподробнее.

–

То есть ты берёшь дело? – повернулась Мьюза.

– Что за вопрос? – хмыкнул Дьянар. – И ты его тоже берёшь.

Главную дорогу пересекла широкая улица. Потом вторая. Потом третья. Восемь улиц Дубового квартала расходились кругами от центрального парка, куда и направлялись голодные сыскники. А в огромном парке, под сенью старых дубов, в паутине тонких троп, шла бойкая круглосуточная торговля вкусностями. Чайные и обеденные, булочные и кондитерские – парк пестрел десятками ярких домиков, окружённых в тёплое время столами, лавками и стульями. И пахло в парке, естественно, чаще всего не собственно парком, а едой.

У любимой пекарни было не протолкнуться – весёлый людской гомон доносился издали, как и запах свежей выпечки. Одноэтажный домик пекарни, длинный и выкрашенный в красно-жёлтые цвета, окружали цветущие белые кусты и беспорядочно расставленные между деревьями столы-кресла.

– Занятно, – разочарованно заметила Мьюза. Она всё-таки надеялась поужинать за столом, а не на ходу.

– Ничего, в парке полно скамеек, – Дьянар смерил взглядом длинную гомонящую очередь у входа в булочную и бодро сказал: – Жди. Я мигом, – и потрусил к чёрному ходу.

– У тебя и там должники? – весело фыркнула Мьюза.

– А как же!

Отец Мьюзы как-то заметил, что в Дьянаре соединились яркие черты всех трёх народов. От северян – высокий рост, мощный костяк и, естественно, речное колдовство. От островного народа – рыжий волос, веснушчатый нос и обособленность. А от южан – тёмные глаза, вспыльчивый нрав и склонность к торгашеству.

Нрав не позволял ему работать в ведомственной системе – он продержался в Сыскном ведомстве года два, рассорился с начальством и сбежал на вольные хлеба. А неистребимое торгашество помогало и делать деньги из воздуха, на простейших делах, и всюду искать выгоду. Поэтому в должниках у Дьянара ходила едва ли не половина города. Он мог распутать дело бесплатно, а потом годами пользовался благодарностью бывших потерпевших.

Надо, кстати, ребят об этом предупредить. Пусть сразу обговаривают цену и дают деньгами. Без обсуждений и вариантов.

Дьянар вернулся быстро, нагруженный бумажными пакетами.

– Яблочные с корицей… – Мьюза жадно втянула носом воздух. – Который мой?

– Ты же понимаешь, что это не просто так, – Дьянар подмигнул, шаркнул ногой, и перед ним взметнулся фонтан чёрной воды, застыл высоким столиком. Друг сгрузил на него пакеты и щедро разрешил: – Все яблочные твои. В обмен на сведения.

– Даже друзей используешь, какая мелочность… – Мьюза выхватила из горки первый пакет.

– Если бы друзья были против, дружбы бы не случилось, – Дьянар пожал плечами и осторожно поставил на столик второй пакет, из которого по очереди появились два высоких стакана с чаем. – Вот твой, с мёдом. Ну? У тебя сохранились слепки дела мастера Фьераса?

Мьюза развернула пакет с ароматным пирогом и качнула головой:

– Нет. Его закрыли без меня. Я не успела снять слепки. И в архиве дела странным образом не оказалось. Больше скажу, Дьян, я даже трупы не успела осмотреть – ни Тьёна, ни мастера Фьераса. И заключений колдуна не видела – ни одного. С самого утра, когда мастер оказался у нас, я носилась по Еловому кварталу с опросами. Вечером заглянула проведать мастера. Все заключения я ждала к утру, поскольку мой колдун работал в доме мастера Фьераса, но… Следующим утром всё было кончено, и начальник закрыл дело. Моя группа, включая колдуна, меня, как ты знаешь, не поддержала. Никаких сведений от них добиться не удалось. Ещё и поэтому детям в первую очередь нужен ты. Дело надо найти, Дьян. Не думаю, что заключения и отчёты уничтожили, скорее всего, начальство в тайнике спрятало. Вместе с вещами покойных. Но прошёл год…