Последнее дело
Шрифт:
– У меня ещё и сестра – служительница храма реки Чёрной, – напомнила Мьюза. – И, знаешь, Дьян, чем чаще я сейчас думаю о мосте, тем больше вспоминаю сказки сестры, которые могут оказаться вовсе не сказками. А скрытыми предупреждениями. Давай разберёмся с насущным. А за мост возьмёмся, только если вообще всё упрётся только в него. Ты добудешь дело мастера Фьераса или хотя бы выписку из него, а я изучу дневники. Раз колдовство мастера слабеет, дети могут найти ещё не один тайник. Поторопившись, мы действительно можем растревожить то, что тревожить не следует. Для начала я бы разобралась с известными вещами.
– Но ты не против, если я тряхну ведомства по поводу моста? – уточнил Дьянар.
– Нет, тряхни их по поводу легендарных и опасных мест Синедолья, – предложила Мьюза. – Ты же известный чудак, все знают, что ты любишь странные и загадочные дела. Не говори о Страшном мосте – не намекай. Люди умеют думать и складывать дважды два.
– Понял, – кивнул Дьянар и встал. – Ещё кружок по парку?
– А потом мне за продуктами надо, – Мьюза тоже встала и расправила юбку.
– Здравствуй, холостяцкая жизнь и пустой «холодный» шкаф? – ухмыльнулся Дьянар. – Пошли. Помогу.
Мьюза очень любила мужа и была счастлива в браке, но иногда жалела, что встретила его раньше, чем Дьян вырос – когда она выходила замуж, ему едва исполнилось шестнадцать. С годами разница в возрасте стёрлась, и она рассмотрела, каким вырос старый друг – надёжным спутником, серьёзным в сложных обстоятельствах, весёлым и забавным в обычное время. Когда он устанет от сыска и одиночества, кому-то очень повезёт.
Но пока Дьянар в сыске, что радует. Она бы не рискнула браться за это проклятое дело одна.
Глава 3: Мастер Фьерас
Утро врывалось в спальню потоками солнечного света и свежим сырым ветром с полей. Мьюза поморгала и села на постели. По спальне пронёсся таинственный шорох. Дневники… Она так и уснула за чтением очередного, четвёртого и предпоследнего дневника мастера Фьераса.
Часы показывали десять с хвостиком. В «холодном» шкафу стыли вчерашние пироги – уже не такие вкусные, конечно, но всё равно манящие. И да, дневники. Мьюза выудила из складок одеяла свои выписки и сразу вспомнила, где остановилась – последняя четверть последнего дневника, последние двадцать пять страниц.
А на прикроватной тумбочке чернела почтовая лужа с запиской. Дьянар отчитался об успешно начатой проверке дел Сыскного ведомства и о встрече с детьми погибшего мастера. О цене они сговорились, об отчётах по делу – тоже.
День начинался неплохо. Осталось… смириться с неизбежным.
Мьюза встала, закуталась в халат и поплелась в ванную. Из-за непривычного недосыпа тело было ленивым, зато голова уже заработала. Хотя – нет, она не прекращала работать со вчерашнего вечера. И не уймётся, пока в деле не будут поставлены последняя точка, дата и подпись. И печать «Дело раскрыто». Это проклятье всех увлечённых людей – раз попал в поток, то уже не выбраться. Только плыть до конца и надеяться, что выживешь и не свихнёшься.
Или не увлечённых, а, как говорила Эшья, замороченных. Ну и ладно.
Умывшись, она вернулась в спальню, собрала дневники и, на ходу просматривая свои заметки, спустилась на кухню. Пока всё складывалось в пользу её версии – хоть снова
Родичи мужа, южные колдуны, использовали для заклятий песок, коим исправно снабжали всех желающих. И Мьюза тоже давным-давно наловчилась использовать в быту именно песок, хотя Дьянар так же исправно снабжал подругу склянками с речными заклятьями. Песок ей нравился больше – тёплый, искристый, загадочно и успокаивающе шуршащий. И бить склянки не нужно – высыпал из нужного мешочка горсть, и всё.
Она заглянула в буфет и хмыкнула – заклятого южного песка здесь больше, чем продуктов… В кладовых, в общем-то, тоже. Как и в подвале. Мьюза рассыпала по столу песок, поставила на него сначала чайник, потом тарелку с пирогами. И уже через пару минут с аппетитом доедала пироги, запивая их горячим чаем и попутно дочитывая дневник.
Мастер Фьерас писал убористо, сухо, скупо, часто пользовался сокращениями. Вчера Мьюзе потребовался час, чтобы составить словарик сокращений и привыкнуть к ним, а сегодня она читала уже без словаря. Внимательно прочитывала каждую страницу, иногда откладывала дневник в сторону и обдумывала сведения, делала пометки.
Нет, решительно жаль, что мастер был таким скрытным и дневники всплыли так поздно… Или всё же вовремя?
Когда и с завтраком, и с чтением было покончено, Мьюза убрала свои заметки в сумку, а записи отнесла в подвал, к папке с восстановленными (и, естественно, быстро найденными в том самом подвале) документами. А после вернулась в спальню, быстро переоделась и привела в порядок волосы. И отправилась на прогулку.
В движении и на свежем воздухе ей особенно хорошо думалось.
***
Мастер Фьерас был не столько вспыльчивым, сколько крайне нервным. Если его что-то беспокоило, он немедленно срывался на окружающих. Причём неважно, что именно это беспокойство вызвало – больной зуб, остывший чай или же внезапный дождь с утра; неважно, кто находился рядом – дети, подчинённые или же совершенно незнакомые люди. По малейшей причине все получали с одинаковой силой. За год до смерти мастер признал в себе чрезмерную нервность и начал с нею бороться.
Потому что женщины бросали его одна за другой. Потому что желанную должность, к которой он шёл несколько лет, сменила должность ненавистная. И потому что дети находились на грани полного разрыва отношений с отцом – Рьёш прямо сказал, что как только сестра окончит училище, он заберёт её и увезёт подальше. От родного отца подальше.
Всё это сработало – мастер Фьераш писал, что после слов сына он будто протрезвел. Будто с него какое-то проклятье сняли. Мастер сразу же рванул в ближайший храм, упал перед служительницей на колени и попросил сделать что-нибудь с его дурной душой. Служительница (в коей Мьюза немедленно заподозрила Эшью – её храм находился в Еловом квартале) терпеливо его выслушала, успокоила, велела приходить каждый день в назначенное время и за несколько встреч вытянула из мастера всё необходимое.